Ватфа, наконец, отвалилась от дастархана, как раздувшаяся пиявка от плоти, и, удобно устроившись на подушках, хрупнула яблоком.
– Вот ещё, – фыркнула она, – очередная блажь! Что даст тебе эта память, глупая?
На этот вопрос Кира ответить не смогла. Или не захотела. Она свернулась калачиком в своём углу, подтянула колени к животу и закрыла глаза. Ей так хотелось увидеть во сне Медведя…
Но снился ей всю ночь лишь чёртов Сырник: он гонялся за полосатым поросёнком в Большемокрицких лесах; совал нос в муравейник, а после забавно чихал, соскребая кусачих насекомых с носа лапой; вытаскивал Киру зубами за шиворот из стремнины и – уж совсем непонятное и странное – ходил на задних лапах, жонглируя ярко-оранжевыми тыквами.
* * *
«Ну и бредятина», – подумала Кира, просыпаясь, и, прищурив глаз на слепящий луч солнца, бодро чихнула.
– Желаю здравствовать тебе, Ахалиль, столь же долго, сколь стоит на земле благословенного Исфахана дворец его премудрых шахов!
Над ней, скрестив руки на груди и мерзотно улыбаясь, стоял Асаф.
Уперевшись в пол связанными руками, Кира неуклюже села.
– Как ты меня назвал?
– Я назвал тебя твоим именем, Ахалиль. Разве ты не узнаёшь его? – он нацепил на лицо деланно-обеспокоенное выражение.
– Меня зовут… – процедила Кира и увидела за спиной своего хозяина усердно корчащую ей испуганные рожи Афифу. Вторая соседка смотрела насмешливо и с явным интересом – чего, интересно, эта баламутка выкинет на сей раз?
Кира сглотнула:
– И в самом деле, – растянула она губы в улыбке и простодушно захлопала глазами, – припоминаю… Действительно, Махаляль…
– Ахалиль, – поправил купец и присел перед ней на корточки. – А ты не безнадёжна, хабиби. Думаю, мы столкуемся, – он потрепал её по щеке, хмыкнул и ушёл.
А Кира с остервенением потёрла замаранную его прикосновением щёку о плечо и сердито вздохнула: да, пожалуй, столковаться придётся. Куда ей деваться с подводной лодки… Поэтому давай, дорогуша, приспосабливайся – тебе, карьеристке, небось, не впервой! Выкручивайся, обводи вокруг пальца, пускай пыль в глаза, сваливай вину на ближних и – под этим прикрытием – упорно проводи свою линию: высматривай, вынюхивай и выгадывай любую возможность для побега.
Вот доберёмся до этого ихнего Исфахана, оазиса работорговли, тогда и пободаемся…
* * *
Город разлёгся на берегу залива, как вальяжный бай на кошме: большой, пёстрый, сытый и очень восточный. Белокаменные дома с плоскими крышами теснились ярусами вверх, от моря, между ними взлетали ракеты мечетей, желтел песчаник крепостных стен, казарм и тюрем, горели лазурью изразцы храмов.