Закусила губу, но старалась не подавать вида, надо быть ему благодарной что с лежачей больной я дошла до костылей, какие могут быть сцены.
Да и кто я? Я даже не жена. Так…
– Деля беги к себе! – ледяным тоном произносит Айдаров.
– Я что-то лишнее сказала папа? – тихо спрашивает Аделина испуганно смотря на отца, а я глажу ее по голове.
– Ни в коем случае ты ничего лишнего не сказала, я тебя люблю!
– Я тебя тоже люблю детка! – Целую ее в щечку, а у самой дрожь во всем теле.
Успокойся… Спокойно, Бэлла, только спокойствие.
Аделина убегает к себе, а мы с Айдаровым остаемся. Почему-то эта красивая гостиная, этот мягкий кожаный диван становятся такими неуютными. Мне очень хочется домой, в свою квартиру, где тепло и хорошо. Неужели я не заслужила чтобы он рассказал мне?
– Малышка, я не стал тебя тревожить, ты прости если что не так! – виноватым голосом произнес Айдаров.
Я молчала. Хоть и понимала, что нужно что-то сказать, многое сказать. Все внутри сжалось.
– А на какой она должности у тебя?
Айдаров пожал плечами.
– По своей специальности, временно, Синтия детский психолог…
Синтия… Кажется, он даже ее имя произносит по-особенному.
– Я поняла!
Айдаров встал и подошел к бару, я видела, как он нервничает.
– Бэлла я…
– Ренат не надо ничего объяснять, очень прошу избавь меня от этих подробностей! Все хорошо! Я тебе даже не жена, чужой человек, все прекрасно! Ты не обязан меня ни во что посвящать, я все понимаю!
– Какой чужой человек? Что ты несешь? Бэлла!!!!
– Мы не женаты, а Синтия мать твоего ребенка и вы всегда будете связаны, как ни крути!
– Я терпеть не могу этого человека, она предательница и мне не нужна! Перестань! Мне нужна только ты, Синтии я просто помог с работой!
– Хорошо!
Ренат залпом выпивает коньяк и поворачивается ко мне.
– Бэлла что ты начинаешь! Я тебя люблю, и ты знаешь это девочка!
Он возвращается ко мне садится подле, а у меня все внутри переворачивается, я словно расскаяние вижу в его глазах какое то, то чего видеть не должна. Отворачиваюсь, а у самой все внутри сжимается.
– Я все-таки хочу на работу, Ренат, прости!
Глаза Айдарова загораются, а я с трудом встаю и опираюсь на костыли. На секунду задерживаю взгляд на роскошном зеркале во всю стену, там отражается высокий красивый мужчина в дорогом белом костюме и худенькая женщина на костылях, чьи волосы давно не знали, что такой парикмахер.