Спасибо за урок! Очень полезно огрести именно сейчас, когда начал отрываться от земли, но ничего фатального еще не произошло. В сказку поверил – а кто бы нет? На тебе уберксиву, на тебе средства производства по первому требованию, вот неограниченное «телефонное право» – играй, сказочный мальчик, в рамках аккуратно подготовленного всемогущим (условно) дедом полигона. Но я бы предпочел еще пару пуль отхватить – мясо-то регенерирует…
– Серый, ты как? – остановился рядом со мной черный «Москвич», и в окне показалась знакомая рожа.
– Я вас девятый раз вижу, – заявил ему вредный мальчик. – Плохо работаете.
Говорил, что буду на таких жаловаться, но где справедливость, если я половину Москвы в лицо помню? КГБ старается, и меняет наружку по сложному, лишенному закономерностей графику, но какой к чертям график, если память абсолютная, и львиная доля московских КГБшников там надежно зафиксирована? А теперь в память добавилась по-настоящему тяжелая сцена. Очень неприятно, когда бросают. Придется с этим жить.
Мужик посмурнел.
– Но никому не скажу, – пообещал я. – Нормально, домой иду, и останусь там до завтра.
– Дел не натворишь? – строго спросил он.
– Никакого членовредительства, – вздохнул я. – У меня очень удобная причина спокойно жить дальше есть – вон дел сколько, разве могу людей подвести?
– Молодец! – одобрил он. – Все зло от баб.
– Вся радость от них же, – грустно вздохнул я. – До свидания.
– До свидания, – послушно «упаковался» в машину он.
И как в таких условиях с бутылкой на берегу Москвы-реки сидеть, угробленную первую любовь оплакивать? Кровавый режим, что с него взять. Пару раз запнувшись на лестнице, открыл дверь своим ключом. Бубнит телевизор, все еще пахнет вареньем. А вот маме поныть можно, ей только приятно будет. Но это – чуть позже.
Взяв себя в руки, позвонил Акифу, чтобы отменить «жратву». Посочувствовал мне хороший азер, и даже пообещал познакомить с родственницей. Вах, как говорится, но предложение несвоевременное – не хочу никого искать и прикипать. Бросят же!
Положил трубку, и телефон зазвонил сам.
– Ткачев, – буркнул я, готовясь имитировать неполадки на линии – это когда шнур выдергиваешь, потому что говорить невмоготу.
– Никто и ничего им не говорил, а тем более – не делал, – раздался совершенно неожиданный, спокойный голос деда Юры.