– Как?
– Я буду делать с тобой все, что захочу. И ты не скажешь и слова против, – зло усмехается.
– Ты ошибаешься, – стараюсь взять себя в руки, но страх уже владеет мной без остатка.
– У тебя нет выбора.
– Ты не посмеешь.
– Посмею, и еще как! Ты можешь кричать, плакать, звать на помощь, но никто не придет. Тебя кинули мне на растерзание. Твое тело принадлежит мне. И ты будешь молчать, потому что иначе твой брат так и останется инвалидом, – в два шага прижимает меня к себе и дергает за блузку, отрывая пуговицы с корнем. – Будь хорошей девочкой, и он получит обещанное лечение.
Его слова как удары хлыстом.
– Раздевайся и вставай на колени. Будем учить тебя покаянию.
– Не вздумай ко мне прикасаться! – прикрываю руками грудь, стараясь оградить себя от мужского торса и чувствуя, как кровь приливает к лицу, а щеки вспыхивают.
– А то что? – нагло усмехается он и опускает взор к моей груди. – Думаешь, ты в том положении, когда сможешь хоть что-то сделать?
– Я буду сопротивляться, – понимаю, что сейчас это лишь жалкие попытки отсрочить неизбежное.
– Давай, птаха! – он еще не прикасается ко мне руками, только его мощное тело вдавливается в меня, вжимая в дверь. – Меня заводит, когда девушки сопротивляются, – наклоняется ко мне и обдает горячим шепотом ушную раковину.
– Ты ненормальный! – шепчу в ужасе.
– Да? – немного увеличивает между нами расстояние и снова смотрит на меня сверху вниз. – А на суде ты сделала другой вывод, – его голос напоминает зловещий рык, от звука которого все органы чувств замирают, в ожидании чего-то страшного.
Я понимаю, что он собирается отыграться на мне, заставить пожалеть, что не приняла предложение его людей и не сделала выгодное для него заключение. Он хотел, чтобы я представила его невменяемым, после чего его направили бы на принудительное лечение в психиатрическую лечебницу. Откуда, я не сомневаюсь, Козырев Демид смог бы выбраться без труда.
Но я отказалась от суммы с шестью нулями и выполнила экспертизу по совести. Вследствие чего этот опасный мужчина оказался осужден на пожизненный срок.
– Да! – поднимаю лицо вверх, встречаясь с его острым как лезвие взглядом. – И не жалею об этом!
– Какая же ты жалкая дура, – впервые на его лице вижу отвращение. – У которой напрочь отсутствует чувство самосохранения.