Он вышел из допросной и вскоре вернулся с пыточным инструментом, который не влезал в обычный ящик и потому хранился отдельно.
– Где Коршун и остальные? – еще раз спросил Лютер, пока призрак устанавливал инструмент на столе.
– Я – не ты. Я не предатель! – гордо произнес арестант, но запал в его голосе потух, когда он оглядел орудие.
На столе стоял пресс. Две пластины и сдавливающий их рычаг. Мужчина без лишних объяснений схватил руку повстанца, на которой безвольно, будто сломанные ветки, болтались пальцы, и засунул ее между пластин.
– Отвечай!
Повстанец молча отвернулся. Призрак запустил механизм, и пластины принялись сжиматься. Он склонился к уху арестанта и процедил:
– Мы будем разбирать тебя по кусочкам. Палец за пальцем, рука за рукой.
Звуки, с которыми сдавливалась плоть, походили на чавканье. Принц сильнее сжал ручку двери. У него то крутило живот, то подступала тошнота к горлу, но он не мог оторвать взгляда от истязаемого арестанта и чувствовал, что вот-вот застонет вместо него.
– А-а-а, – не выдержал и заорал пленник, когда расстояние между пластинами стало сужаться. Кости захрустели. Руку придавило настолько, что кожа начала лопаться, а по бокам пресса показались первые капли крови. Пытка не заканчивалась. Пластины все уже жались друг к другу, повстанец орал. Ни одного вразумительного слова – лишь крик, наполненный болью.
Пластины соединились. Арестант замолчал, голова упала назад. Призрак побил его по щекам, приводя в сознание, и снял пресс с того, что раньше было человеческой рукой. Обнажилось плоское кровавое месиво. Ник смотрел, не отрываясь, и чувствовал, что воздух сперло в груди. «Уверен?» – вспомнился вопрос призрака. Хоть мурашки покрывали тело, Ник не жалел, что пошел на допрос, и надеялся, что теперь повстанец заговорит, его мучения закончатся.
Призрак потыкал расплющенную руку арестанта. Тот отвернулся, дыша широко открытым ртом и мыча от боли. На лбу проступали капли пота, в которых оранжевыми бликами отражались свечи.
– Поговорим? – предложил призрак. Голос его звучал ласково и по-доброму, как у матери, обращающейся к ребенку. – Где прячется Коршун?
Повстанец вздохнул. Ник надеялся, что пленник начнет говорить, но за вздохом ничего не последовало.
– Где твои приятели? Где Коршун и остальные? Где вы прячетесь? – медленно спрашивал призрак, но его терпение заканчивалось. Готовилась следующая пытка.