Вишневый сад - страница 3

Чехов, автор прозы новой формы, создал и в драматургии пьесу нового типа. «Пусть на сцене все будет так же сложно и так же вместе с тем просто, как в жизни. Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни», – так, по воспоминаниям современника, Чехов советовал писать современную пьесу. Он стал одним из основателей новой драмы[1] наравне с Г. Ибсеном, М. Метерлинком, Г. Гауптманом, Э. Золя, А. Стриндбергом.

Персонажи Чехова, которых автор стремился максимально приблизить к живым людям, за которыми он внимательно наблюдал всю жизнь, так многогранны и многослойны, так противятся схематизации и однозначной характеристике, что у режиссеров и актеров появляется огромное поле для собственного творчества в развитии черт и линий, заложенных автором. Вероятно, это еще одна причина, почему Чехова так любят ставить на сцене, – можно в полной мере реализовать свой творческий подход, особенно при этом не споря с драматургом, не искажая мыслей, заложенных им в его произведении.

Однако пьесы Чехова можно и нужно читать, потому что именно в тексте лучше всего видно авторское высказывание – послание читателю и зрителю. Да и как адекватно передать на сцене авторскую ремарку в финале комедии «Вишневый сад»: «Слышится отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный. Наступает тишина, и только слышно, как далеко в саду топором стучат по дереву».

Эта ремарка – звучит сама как стихотворение в прозе, выражающее то самое «настроение», которое пытался уловить Немирович-Данченко.

Парадоксально, но чем больше проходит времени и чем дальше от нас современники Чехова, с которых он писал своих персонажей, тем понятнее, что пьесы Чехова не о прошлом, а о нас сегодняшних, а, может быть, и о нашем будущем, вера в которое – одна из главных черт творчества Чехова.