– Спасибо, госпожа Прокурор! Мы тщательно рассмотрим это дело, и если вина подсудимого будет доказана, он обязательно ответит за свое преступление. А пока помним: здесь и сейчас действует презумпция невиновности. Пока вина обвиняемого не доказана, он такой же человек, как и мы с вами.
– Желток он, а не человек, – хихикнул кто-то с последней парты.
– Свидетели, воздержитесь от комментариев, иначе будете выведены из зала суда! – одернул одноклассника Батыр. – Вам обязательно предоставится слово.
– Аааа, это что у вас тут происходит, седьмой «Б»?! – протяжно полувскрикнула, полувздохнула Лариса Ивановна, учительница литературы, входя в класс. – Травля?! Буллинг? Кто инициатор? Иванова? – Лапочкин, я спрашиваю: тебя травят? Кто начал? Иванова?
– Ннннет, Лариса Ивановна, мы просто играли, – очаровательно улыбнулся Миша и, оттеснив Диму Лапочкина плечом, встал практически вплотную к учительнице.
– Крестников, – уже мягче произнесла Лариса Ивановна, – вот скажи мне, почему ты нагло врешь? Это не игра! И я понимаю, кто это все начал. Прекрати выгораживать Иванову!
– Все сели! – строго объявила учительница.
Дети разошлись по местам.
– Иванова, а ты куда пошла?!
– Вы же сказали всем сесть, – не поворачиваясь к Ларисе Ивановне, пробасила Саша.
– Тебя это не касалось.
– Тогда надо было сказать «Сесть всем, кроме Ивановой», не унималась Саша, по-прежнему стоя спиной к учительнице.
– Иванова, ты прекратишь мне хамить или нет?!
– Да я и не хамила.
– Повернись!
Саша лениво повернулась к учительнице.
– Подойти ко мне!
Девочка вразвалку подошла к учительскому столу. Странное это было зрелище: худенькая, ещё не оформившаяся девочка-подросток в широком мужском пиджаке и мешковатых джинсах, медленно волоча ноги и нарочито шаркая, шла к столу. Не опуская головы, не пряча взгляда.
– Иванова, травля? Ты инициатор? Родителям звонить?
– Травля. Я инициатор. Звоните.
– Ничего-то ты не боишься, да? – прищурилась поверх очков пожилая учительница. За 40 лет своей работы в школе Лариса Ивановна практически не встречала детей, подобных Саше. Были два таких ребенка. И оба нехорошо кончили. Лариса Ивановна, глядя на Сашу, всегда вспоминала тех мальчиков. Вспоминала со смешанным чувством боли, страха и своеобразного ясновидения. Учительнице очень хотелось обнять девочку, согреть ее и немного растормошить. Но Лариса Ивановна знала: это бесполезно.