После окончания учебы мы все так же собирались у озера под лиственницами, но об изучении итальянского уже не было речи.
– Если нас примут на работу в школу – прекрасно, если нет – иди оно все к черту! – вспыхивала Майя.
– Здесь ни у кого больше нет диплома, у них нет выбора, – возражала Барбара.
– Да какое фашистам дело до этого клочка бумаги? Их интересует только одно – обеспечить рабочие места итальянцам. Закончится все тем, что мы учились без толку, – пыхтела Майя, – придется идти к отцу в лавку, где мы только и будем делать, что ссориться.
– Все лучше, чем сидеть дома и штопать чулки, – вклинивалась я, у которой от одной мысли проводить дни, как моя мама, земля уходила из-под ног.
Фашисты тем временем оккупировали не только школы, но и муниципалитеты, почтовые отделения, суды. Тирольских служащих увольняли по щелчку пальцев, а итальянцы вешали таблички в офисах с надписями Запрещено говорить по-немецки и Муссолини всегда прав. Они ввели новые обязательные праздники, комендантский час, устраивали собрания в субботу после полудня, с нелепым чествованием мэра и церемониями.
Майя говорила:
– Мне кажется, будто я иду по минному полю, – ей быстро надоедали наши беседы, которые всегда заканчивались ничем, по крайней мере ничем серьезным. – Разве вы не видите, что, черт возьми, происходит? – взрывалась она. – Курон, Резия, Сан-Валентино… С появлением фашистов здесь ничто уже не наше! Мужчины больше не сидят в таверне, женщины передвигаются мелкими перебежками, прижимаясь к стенам, вечером на улицах ни души! Как вы можете просто закрывать на все это глаза?!
– Мой брат говорит, что фашизму осталось совсем недолго, – пыталась успокоить ее Барбара.
Майя, однако, совсем не успокаивалась. Она фыркала как лошадь и валилась на траву спиной, говоря, что мы слишком самоуверенные.
Она была воспитана иначе, не так, как мы. Ее отец был образованным человеком, который часами, без устали объяснял своим детям, что происходит в Южном Тироле и в мире. Он рассказывал, что из себя представляет тот или иной губернатор, министр или политик, и, если гостями оказывались мы с Барбарой, он начинал длинные-предлинные разговоры, в которых упоминал имена и места, о которых мы прежде даже не слышали. В конце каждого разговора он всегда предостерегал нас: «Когда вы выйдете замуж, скажите это своим мужьям и всегда помните сами: если вы не будете заниматься политикой, политика займется вами!» – и уходил в другую комнату.