Сами же ступни он обложил листами подорожника, сложив их плотным прессом и обвязав надёрганными из ткани нитками. В такой обуви быстро идти не получалось, но он уже и не спешил, а то неизвестно, куда успеет. Пройдя небольшой перелесок, они углубились в лес, где вскоре вступили под сень вековых елей.
Здесь царила тишина и темнота. Солнце только-только стало опускаться за линию горизонта, а внутри уже наступил вечерний сумрак. Вадим не боялся леса и присутствующих в нем животных. А боялся он людей, самых жестоких хищников на земле, поэтому и ушёл от реки. Вдоль берега идти, к тому же, оказалось крайне тяжело, тучи комаров клубились над водой, выискивая себе аппетитную жертву.
А ещё страшно хотелось есть и ему, и девчонке. Попадались же только грибы, которые пришлось есть сырыми: и пресловутые сыроежки, и белые, остальные они собирали и несли с собой, надеясь найти огонь и зажарить их на костре.
Они ушли уже далеко от речки, двигаясь по еле видной тропинке, вьющейся между могучими стволами в глухом лесу. Девочка уже давно шла рядом с ним, а не впереди.
Вадим уже хотел остановиться, чтобы немного отдохнуть, когда впереди уловил неясное движение. Быстро среагировав, он шепнул Агафье.
– Прячемся!
Девчонка тут же отскочила в сторону, укрывшись под кроной пушистой невысокой ели. Сам Вадим спрятался под другой.
А по тропинке, не заметив их, тяжело двигался человек, одетый во всё чёрное. Когда он подошёл ближе, Вадим понял, что это был то ли монах, то ли кто-то ещё из этого племени. Уж больно одежда напоминала рясу, да и голову незнакомца покрывала чёрная складная шапочка. Человек нёс за спиной небольшой мешок, явно для него неудобный.
«Надо помочь! – решил Вадим, – заодно и к людям выйдем». И выскочил из-за ёлки.
– Ааа! – заорал монах.
– Не бойтесь, я свой!
Монах взглянул на него, отпустил мешок и без сил рухнул на землю, непрерывно крестясь.
– Извините, что напугал, – хотел сказать Вадим, но получилось что-то вроде: «Не пужайся, не вели гневаться», или ещё как-то. Вадим уже постепенно стал привыкать к своей новой речи, но ему не хватало практики. Нужно было больше разговаривать с аборигенами, чтобы говорить на их языке более свободно. Впрочем, Агафья в этом ему невольно сможет помочь.
Монах оказался уже пожилым мужчиной.
– Кто ты? – еле слышно произнёс он.