– Ну да, откуда мы можем знать. Мы тыкаемся, пробуем, и счастлив тот, кто находит своё истинное призвание, генетически заложенное.
– Нет, брат, я уже строить дома собрался, а мне, выходит, нельзя?
– Строить-то можно, наши предки тоже наверняка строили себе дома. А вот почему я в генетики попал, непонятно, ведь не было тогда такой науки… Но что-то в этом есть. У меня возникла мысль: мы с тобой не знаем, где покоятся наши предки, но мы можем с тобой как-то их увековечить.
– Ты что, предлагаешь памятник поставить без тел?
– Есть мысль поставить памятник Семье. Представляешь: два дедушки, две бабушки, родители и один ребёнок!
– Ты, что ли?
– Да какая разница. Пусть будешь ты, тем более ты старший. Ты посчитай: сколько родственников должно быть в этой скульптуре?
– Семеро, – сказал Анатолий.
– Не семеро, а Семь Я, то есть шесть любящих, самых близких тебе людей, и ты седьмой, основа общества! Давай с тобой в городе поставим памятник Семье вместо Ленина, а? Получится, своим дедушкам и бабушкам поставим!
– Так это ведь больших денег стоит.
– Да бог с ними, с деньгами, давай забабахаем!
– Может, поставить церковь, отмолить мои грехи?
– Думаю, Боженька будет не против памятника тем, кто дал нам жизнь.
Долго спорили братья, и в итоге через год памятник, единственный в стране, появился в их городе прямо на площади Ленина. И всегда возле него лежали живые цветы. Даже молодожёны стали приезжать сюда, часто люди просто, без повода, приносили сюда букеты. Роман Григорьевич наблюдал за ними. Они подходили и читали надпись: «Семья есть Семь любящих сердец». Стояли, кто-то долго, в задумчивости, кто помоложе, тот недолго, но Роман Григорьевич знал, что придёт время, и они тоже станут задерживаться подольше.
Через год умерла их мама. Слёз, как ни странно, у братьев не было, но похоронили достойно. Не успели отметить сорок дней, как Роману пришла телеграмма, что его воспитательница Фёкла Ивановна в плохом состоянии, просила его приехать (дело в том, что всё это время Роман поддерживал с ней отношения и даже помогал деньгами).
Он не успел, плакал на могиле в одиночестве, обнимая деревянный крест. Её соседка передала Роману папку от названной мамы. Уже возвращаясь домой, в самолёте он стал внимательно рассматривать содержимое папки. Там были фотографии воспитательницы и Романа, а ещё конверт из тёмной бумаги. Он вскрыл его и увидел несколько писем, написанных старославянским языком, ещё с твёрдыми знаками. И на первом же конверте ему бросился в глаза адрес: Санкт-Петербург, Литейный проспект… В памяти всплыла парижская открытка, а сердце застучало, как при первом свидании с женщиной. Адрес совпадал, и фамилия Фёклы оказалась Сазонова.