* * *
Вечером, ближе к полуночи, на стол с ватманом упали две школьные тетрадки. Копчёный написал крупным, округлым, понятным почерком, но мало.
Борис зачитал вслух, стараясь сохранить оригинал:
«Маяк радуется советскому спорту, по старинке называет его красным. Он хочет, чтобы все советские люди занимались – „…нужен массу подымающий спортсмен“. Чтобы, значит, сам бабайки накачал и народ подтянул. Государство заботится о спорте и само собой о спортсменах – „И растёт приобретённый чемпион безмятежней и пышнее, чем пион…“
Спорт, говорит Маяк, из кого угодно человека сделает – „…чуть не в пролетарии произведут из торгаша“. А станешь хорошим спортсменом, тебе послабления разные (так что занимайся не хочу) – „…могут зря (как выражаются провинциалы) всех девиц в округе перепортить!“ И правильно, чего на них смотреть, товарищ начальник, на то и девицы, чтобы портить».
Понять, что написано в тетрадке Татарина, не представилось возможным из-за грязи, кривых букв и перечёркиваний. Борис велел автору самому прочитать.
Тот с готовностью утвердился у стола, глянул было в соседний отсек, но махнул рукой – бенефис важнее – и выкрикнул:
– Доклад! «Товарищ Маяковский не такой уж оказался вам всем и товарищ. (Я когда говорю „вы“, не вас имею в виду, а всех строителей коммунизма. Вы-то тут ни при чём.) Козырный чувак с самого начала свару начал – „Товарищи, поспорьте о красном спорте!“ Короче, предъяву бросил, а вы рвите друг друга. Слова хорошего для гондонов-спортсменов не нашёл – „…нагоняя мускулы на теле, все двуногие заувлекались спортом“.
И вот ведь к чему ведёт, падла. К примеру, кент бегать от конвоя хорошо наловчился, время показывает. А наш туз тут как тут – „За такими, как за шерстью золотой овцы, конкурентову мозоль отдавливая давкой, клубные гоняются дельцы, соблазняя сверхразрядной ставкой“. У нас, значится, третий разряд, а такой бегун получит сразу пятый, в тундре его не найдёшь, наряд на него закрой, а он на стадионе вы…ться будет. Такой вот у коммунистов любительский спорт, а поэт коммунистический ещё подсевает.
И всё ведь простить можно спортсмену. Где это видано, чтобы происхождение позорное менять, если ты, скажем, прыгаешь высоко? Вот, полюбуйтесь, что пишет, – „Чтобы жил привольно, побеждая и кроша, чуть не в пролетарии произведут из торгаша“.