Глеб улёгся рядом и погладил по голове, как маленькую. Потом нашарил под рубашкой грудь, да так и заснул.
Вечером их обнаружил одетыми, спящими в обнимку, забежавший переодеться Данька.
– Дядя Глеб? Мама! Что вы здесь делаете? А где папа? Вы что, расстались?
– Какой болтливый сынок! – разлепил глаза Глеб. – Мы его потеряли.
– Шутите, да?
– Серьёзно, – с трудом поднялась Вика.
– При переходе по хребту он отстал от группы и…
От громкого бряка у Вики заколотилось сердце.
– Её же никто не трогал! – прохрипел Данька, глядя на разбившуюся рамку со свадебной фотографией родителей.
И тут же подскочил от неожиданно зазвонившего телефона. Глеб стукнулся затылком о деревянный подлокотник.
– Ты же его утром выключил, – пробормотала Вика.
– Алло, алло! Глеб, забери меня отсюда к чёртовой матери! Меня Зара одолел!
Вопли Славика слышал даже Данька, сидящий в кресле.
– Славик, успокойся! Ты как себя вообще чувствуешь? – морщась, Глеб потирал ушибленный затылок.
– Говорю тебе, это он ночью приходил! Если ты меня не заберёшь, я сойду с ума!
– О, боги! – Вика поднялась с дивана и побрела в туалет.
– Дядя Глеб, это бесчеловечно!
Она услышала грохот входной двери. То ли ещё будет, сынок! Ничего, уже большой мальчик, переживёшь.
Марьяна застала Назара сидящим над телом. Хорошо, он не чувствует запахи. То есть иногда почему-то чувствует. Как говорит, Марьяна, по старой телесной памяти. Но запаха разложения своего тела не чувствует. Старый ворон заинтересованно кружит, но опуститься не решается. То ли видит его, то ли чувствует.
– Ну, и что ты тут сидишь? – Марьяна выплыла из-за спины. —Нет занятий поинтереснее?
Назар переместился на вершину Ко, пошелестел старым альбомом, забытым кем-то прямо на камне. Теперь это стало одним из любимых мест.
– Оказалось, жена мне изменяла. Я так понял, всю нашу жизнь. Я был слепцом! Почему так больно, Мань?
– Мы уже обсуждали, это свежая память.
– Я считаю это несправедливым!
Она понимает его не до конца оформленные фразы на уровне сознания. Интересно, потому что теперь душа его ничем не прикрыта? Марьяна ловит мыслеформы, а при жизни человек может замаскировать ложь соответствующей мимикой.
– Меня не страшит ад. Если моя душа всё равно растворится, какая разница! Но если я буду помнить, не успокоюсь. Буду сожалеть, что хотя бы не попробовал.