Остаюсь, дорогой сэр, с почтительными пожеланиями вашей супруге и дочерям,
Ваш доброжелатель и друг,
Уильям Коллинз».
– Таким образом, в четыре часа мы можем ожидать этого мироносца, – подвел итог мистер Беннет, складывая письмо. – Честное слово, он кажется весьма добропорядочным и обходительным молодым человеком, и я не сомневаюсь, что это будет многообещающее знакомство, особенно если леди Кэтрин проявит свою терпимость и позволит ему приехать к нам снова.
– Однако в том, что он говорит о наших дочерях, есть определенный здравый смысл, и если он расположен чем-то загладить свою вину, я не стану его отговаривать.
– Хотя не просто вообразить, – заметила Джейн, – каким он видит возмещение нашего ущерба, что, по его мнению, нам причитается, само намерение, безусловно, делает ему честь.
Элизабет же более всего поразило его чрезвычайное почтение к леди Кэтрин и его прекраснодушное намерение крестить, женить и провожать в последний путь своих прихожан, когда бы это ни потребовалось.
– Я думаю, он, должно быть, чудаковатый, – предположила она. – Я затрудняюсь его представить себе – в его стиле есть что-то очень высокопарное. И что он может иметь в виду, говоря, что он извиняется за то, что оказался наследником? Трудно предположить, что он смог бы сделать для нас, даже если бы захотел. Может ли он оказаться здравомыслящим человеком?
– Нет, дорогая, я думаю, что не может. Я возлагаю большие надежды на то, чтобы найти его обладателем как раз противоположных качеств. В его письме присутствует смесь подобострастия и самомнения, наличие которых обнадеживает. Мне не терпится его увидеть.
– С точки зрения композиции, – сказала Мэри, – письмо не выглядит сколько-нибудь ущербным. Идея оливковой ветви, возможно, не слишком нова, но я думаю, что она недвусмысленно выражена.
Кэтрин и Лидии ни письмо, ни его автор ни в малейшей степени не были интересны. Было практически невероятным, чтобы их кузен явился в алой шинели, а они вот уже несколько недель не представляли себе удовольствия от общества человека в одеянии какого-либо другого цвета. Что касается их матери, письмо мистера Коллинза сгладило большую часть ее недоброжелательности, и она готовилась к встрече с ним со спокойствием, которое удивило ее мужа и дочерей.
Мистер Коллинз не задержался со своим прибытием и был встречен всем семейством с большой учтивостью. Мистер Беннет, как и намеревался, говорил мало, дамы были не прочь поговорить, ну а мистера Коллинза, похоже, не было необходимости поощрять – он и сам не был склонен отмалчиваться. Это был высокий, полноватый молодой человек лет двадцати пяти. Вид у него был степенный и полный достоинства, а манеры очень церемонные. Не успел он усесться, как уже одарил миссис Беннет комплиментом по поводу такой прекрасной семьи из пяти дочерей, сообщил, что много слышал ранее об их красоте, но все слышанное им не отражает и части им увиденного, и добавил, что не сомневается, что счастливая мать в свое время увидит, как они все выйдут замуж. Такая его галантность пришлась по вкусу не всем из его слушателей, но миссис Беннет, пусть сама и оставшаяся без комплиментов, восприняла его речи благосклонно.