«Не могу, – твердит. – Ступай вместо меня. Он не заметит».
Правда, я куда моложе ее была. И не такая смуглая. Да в темноте-то не приметишь.
«Ничего не выйдет, Долорес. Ступай сама».
«Окажи милость. В долгу не останусь».
У твоей матери в ту пору такой кроткий взгляд был. Если что и красило ее, так это глаза, обладавшие даром убеждения.
«Иди ты вместо меня», – велела она.
И я пошла.
Смелости мне придала темнота и еще кое-что, о чем твоя мать не догадывалась: Педро Парамо мне самой был по сердцу.
Я легла с ним охотно, по собственному желанию. Так и прильнула всем телом. Да только свадебная попойка его сморила – он всю ночь прохрапел. Лишь ноги свои переплел с моими.
Поднялась я до зари и прямиком к Долорес. Говорю:
«Теперь иди сама. Уже наступил другой день».
«Как все прошло?» – спросила она.
«Да толком и не знаю».
А в следующем году ты родился, но не у меня, хотя я на волосок от этого была. Наверное, мать не рассказывала тебе из стыда.
«Открытые взору зеленые равнины. Линия горизонта вздымается и опадает в такт шевелению колосьев на ветру; струи дождя завиваются в дрожащем полуденном мареве. Цвет земли, запах люцерны и хлеба, разлитый по улицам селения аромат меда…»
Она всегда ненавидела Педро Парамо. «Долоритас! Ты уже распорядилась насчет завтрака?» И твоя мать поднималась ни свет ни заря, разводила огонь в печи. Унюхав горящие поленья, просыпались кошки, и она возилась на кухне в сопровождении кошачьей братии. «Донья Долоритас!»
Сколько раз твоя мать это слышала? «Донья Долоритас, все уже остыло. Это никуда не годится». Сколько раз? И хотя она привыкла сносить упреки, в ее кротких глазах затаилась жесткость.
«И довлеющий над всем запах цветущих апельсиновых деревьев в нагретом воздухе…»
В ту пору она начала вздыхать.
«О чем вздыхаете, Долоритас?»
Я была с ними в тот вечер. Мы стояли посреди поля, провожая взглядами стаи дроздов. Одинокий ястреб парил в небе.
«О чем вздыхаете, Долоритас?»
«Вот бы и мне стать ястребом, чтобы полететь к своей сестрице».
«Экие глупости, донья Долоритас. Можете отправиться к вашей сестрице хоть сию секунду. Вернемся, и вам уложат чемоданы. Экие глупости».
И твоя мать уехала.
«До свидания, дон Педро».
«Прощайте, Долоритас!»
Она исчезла из Медиа-Луны навсегда. Много месяцев спустя я спросила о ней у Педро Парамо.