.
К весне 1903 года, когда заговорщиков набралось уже от 120 до 150 человек, среди них созрел план убийства правящей четы прямо в стенах королевского дворца. Однако реализация плана требовала тщательной подготовки, поскольку король и королева, страдавшие вполне оправданной паранойей, приказали усилить меры безопасности. Король не появлялся в городе иначе, нежели в сопровождении многочисленной свиты; Драга была так напугана угрозой покушения, что в какой-то момент затворилась во дворце на долгие шесть недель. Караульные посты внутри и вокруг здания были удвоены. Слухи о надвигавшемся перевороте распространились столь широко, что лондонская Times от 27 апреля 1903 года, ссылаясь на «конфиденциальный» белградский источник, сообщила о «наличии военного антимонархического заговора такого масштаба, что ни король, ни правительство не смеют ничего предпринять для его подавления»[35].
Заговорщикам удалось привлечь на свою сторону ряд важных персон в окружении монарха, включая офицеров дворцовой стражи и личного королевского адъютанта, что давало им возможность пройти сквозь цепи часовых и попасть во внутренние покои дворца. Когда стало известно, что в какой-то момент все ключевые фигуры заговора окажутся на своих местах, определилась и дата нападения, причем на подготовку давалось лишь три дня. Было решено как можно быстрее совершить покушение и немедленно сообщить о его результатах, чтобы предотвратить вмешательство полиции или воинских частей, сохранивших верность королю[36]. Возможно, решение сбросить безжизненные тела короля и королевы с дворцового балкона было продиктовано желанием объявить об успехе предприятия сразу по его завершении. Апис был в отряде заговорщиков, ворвавшихся во дворец, но пропустил последний акт драмы; у главного входа он был тяжело ранен в перестрелке со стражей. Он остался лежать там, потеряв сознание и едва не лишился жизни из-за большой кровопотери.
«Безответственные элементы»
«В городе тихо, население в целом сохраняет спокойствие», – так вечером 11 июня британский посланник в Белграде, сэр Джордж Бонем, кратко сообщал в Лондон[37]. Сербская «революция», отмечал Бонем, была встречена жителями столицы «с нескрываемым удовлетворением»; следующий за покушением день «стал праздничным, улицы были увешаны национальными флагами». «Не видно и следа скорби, приличествующей подобному событию»