Клуб назывался "Яйца ангела". Дебильное название.
И хозяин с прибабахом. Сколько я себя помню, клуб пытались закрыть. Но у городских властей не хватало на это рычагов влияния. Гадюшник-клубешник находился в самом известном месте в нашем городе, на «пьяной» улице Добролюбова.
Тут вообще не было жилых домов. Точнее дома были, но все жильцы отсюда давно сбежали.
По обеим сторонам улицы располагались бары, клубы и прочие питейные заведения.
А любой гость города считал своим долгом посетить именно это место, а потом уже идти в театр и музей. С похмелья.
Любой вменяемый гость города, поправил я себя. Речь, конечно, не идёт о каких-нибудь эстетствующих пидорах.
Волосы девушки взлетали в такт её движениям. Значит они такие же лёгкие, как у Арины. Они всегда пушились и завивались при малейшей влажности. И она вечно не могла их уложить.
– Заказал нам кальян на молоке, как ты любишь.
Гришка вырвал из воспоминаний.
На молоке? Как я люблю? Когда я это любил? Снова про прошлую жизнь.
В общем-то, так и было. Моя жизнь была совершенно другой до встречи с Ариной.
Сейчас я уже не знал, что люблю. Да и курил-то я редко. Даже тогда, до встречи с ней.
Всё-таки спорт налагает определенные ограничения. Если хочешь достичь достойных результатов, нельзя травить свой организм всякой дрянью.
Каждый новый трек девушка "отмечала" стопкой чего-то алкогольного. Вероятно, текилой. Скоро она полетит со стойки. Я был в этом почти уверен. Странно, что этого до сих пор не произошло.
– Всё ещё не можешь глаз от девочки оторвать? Хочешь подойти познакомиться?
Гришка понял, что я его совершенно не слушаю.
Он рассказывал о какой-то новой девчонке из универа, которая в первый же день поругалась с Крокодилицей. Деканом факультета. Марья Павловна вела себя как настоящий крокодил. Нападала внезапно, перегрызала горло и утаскивала на дно, где труп несчастного студента долго протухал, доходя до вкусненькой кондиции. То есть, до отчисления.
В универе я тоже довольно давно не был. Так что, крокодил мог на меня нацелиться. Что ж посмотрим, кто кого.
Где-то в половине шестого утра девице, наконец, надоело отплясывать на барной стойке.
К тому времени в клубе остались самые стойкие.
И те, кто пускал на неё слюни, тоже всё ещё были здесь. И продолжали их пускать.
У меня было нехорошее предчувствие насчёт них. И оно меня не подвело.