– Два дня назад, разговора у нас не получилось, – снова задумчиво произнес он. Будто прочел мои собственные мысли. – Ты ведь понял, для чего я хотел провести тот ритуал?
По спине пронесся табун неприятных мурашек. Учитель, вероятно, ожидал ответа на свой вопрос. Как раньше, когда мы могли вести долгие философские беседы здесь же, в библиотеке, рассуждая о том и о сем. Когда он рассказывал мне увлекательные истории из своей жизни или читал выдержки из древних трактатов о Терре.
Я не знал его имени. Так было заведено, что Следующий не должен был знать имен тех, кто его окружает, а если вдруг узнавал ненароком – получал дополнительную дозу эликсира забвения.
И, хоть имя было мне неизвестно, Учитель являлся для меня самым значимым человеком в жизни, как бы пафосно это не звучало. Тем, кого я знал столько, сколько себя помнил. Тем, кто научил меня всему, что умел. Тем, кто меня предал и тем, кто теперь, кажется, собирался убить.
– Признаюсь, я хотел позаимствовать твою силу, мой мальчик. Слишком велик был соблазн, когда собственная магия на исходе, а твоя – такая свежая и бьющая ключом, совсем рядом…
Прищурился раздраженно. Гхара! Кажется он не понимает, что я давно уже не мальчик, и уж тем более не «его».
Под тяжелыми мага шагами мерно поскрипывали половицы. С улицы не доносилось ни звука и в тишине был слышен каждый шорох.
А я с трудом удержался от вздоха. Учитель признал то, до чего я успел догадаться и сам, но где-то в глубине души, еще теплилась надежда на то, что он скажет что-нибудь другое. Как-то оправдает свой поступок. Даже соврет. Мне настолько хотелось вернуть наши доверительные отношения, что я готов был ему поверить. Но в эту минуту внутри словно сломалось нечто важное. И осторожно опершись здоровой рукой об одну из полок, я беззвучно поднялся на ноги, вслушиваясь в продолжение монолога.
– Когда я читал о ритуале передачи силы раньше, в теории все казалось проще. К тому же, я надеялся, что успею к нему подготовиться, а твой дар проснулся столь неожиданно…
Моя рука сжала деревянную полку так сильно, что дерево издало тихий треск и пришлось взять эмоции под контроль. Надо же! Он и правда оправдывается, но не за то, что предал, а за то, что не сумел довести начатое до конца. В груди заклокотала ярость.
Вспомнил, как вбежал в его кабинет, совершенно не замечая боли в сломанной руке от переполнявшего меня адреналина и сообщил о том, что мой дар, наконец, проснулся. Ведь я так ждал этого дня. Мы оба ждали. Только, как оказалось, по совершенно разным причинам.