– Да что же вы такая неловкая! – Стал журить меня профессор, когда я задела какой-то гвоздь, торчащий из доски, и порвала колготки и в недоумении остановилась, осматривая ногу, из которой стала сочиться кровь.
Комната, в которую мы зашли, была, к моему удивлению, просторной и светлой. Но старомодно обставленной. В глаза мне бросился старенький патефон и безумное количество книг и журналов, сложенных аккуратными стопками в шкафах и просто на стульях. Они (книги и пресса) были повсюду.
Посредине стоял круглый стол, накрытый скатертью. Рядом еще один, видимо рабочий. С большой лампой и разбросанными чертежами на нем. От их вида (чертежей) мне снова стало плохо почти физически.
И я поняла, что проект, с которым я мучилась несколько месяцев, я не сдам.
Профессор потушил сигарету в пепельнице, переполненной окурками и снова закурил, показывая жестами на мой тубус. Я стала дрожащими руками вытаскивать ватманы с чертежами, надеясь на то, что вот-вот появится моя Катька и спасет меня.
Очень умелым жестом Аркадий Арнольдович разложил куски бумаги на столе, взяв в руки один из карандашей, которых стояло с дюжину в какой-то старой консервной банке, служащей подставкой для канцелярии.
– Кто вас надоумил на такие расчеты? Это же ужас ужасный. – Принялся критиковать мою работу профессор и тут же зачеркивать и переносить карандашом пунктиры и линии по кальке, которую наложил поверх моих чертежей. – Вот так. Здесь нужно немного расширить. Тут изменить угол наклона. Так....Раз…два....А соорудили вы непонятно что....Ваша пшеница засохнет. Нет. Вам категорически противопоказано сельское хозяйство. Огурцы сажайте на даче. Или вот еще что – ваш потолок – выйти замуж за фермера. И разводить грядки из клубники. Ну какой из вас инженер то?
Он минут двадцать отчитывал меня за неуклюжесть. Я же все еще стояла у стола, стараясь понять, как исправить свои ошибки и боялась задать хотя бы один вопрос, понимая, что профессор меня снова начнет размазывать по стенке.
Вдруг он оторвался от чертежей и строго произнес:
– Расчеты с вами? Да что вы стоите, как вкопанная? Возьмите стул. Сейчас все будем переделывать.
Я снова засуетилась, доставая листы с длинными формулами и заранее предчувствуя, что профессор меня и вовсе придушит за некомпетентность. Я знала эту черту в преподавателе – он ненавидел бездарность.