«Господин не любит тратить шиклу».
– Ты! – повысил голос он.
Арчита, уже собравшаяся опробовать яйцо, вздрогнула и подняла взор на старейшину. Тот смотрел куда-то мимо нее. Бритый лоб нахмурился, а тонкие брови сошлись на переносице. Глубокий взгляд синих глаз устремлялся в сторону выхода. Только теперь жрица поняла, что Унташ обращается не к ней, а к кому-то еще.
– Что встала? – тон хозяина дома оставался холодным. – Нам самим прислуживать себе?
– Иду, господин, – сухо ответила рабыня.
Арчита услышала позади звук босых ног, ступающих по полу. Вот теперь аппетит начинал пропадать. Однако она заставила себя взять яйцо и откусила добрую половину. Оно оказалось приятным на вкус. Или просто она сильно проголодалась.
– Налей мне молока, – потребовал старейшина.
Рабыня послушно взяла в руки один из кувшинов и стала заполнять кружку хозяина.
– Откуда ты родом, жрица?
Арчита замялась:
– Откуда я родом?
– Мой голос настолько пьянит тебя, что ты не можешь сразу расслышать? – усмехнулся Унташ.
Девушка почувствовала, как краснеет. Не от смущения. Высокомерие этого типа раздражало. Тем не менее, она не могла позволить себе грубить.
– Прости старейшина, – она отложила половинку яйца, – но не думаю, что это имеет значение.
– Ты хочешь что-то скрыть от меня?
Молоко заполнило кружку до краев. Рабыня поставила кувшин обратно на стол и отошла в тень. Женщина снова сцепила руки перед собой и уставилась в пол.
– Нет, – натянуто улыбнулась Арчита, – мне нечего скрывать.
– Тогда почему не хочешь усладить мой слух рассказом о себе? – Унташ отпил молока и причмокнул.
– Там не о чем рассказывать.
Девушка взяла остаток яйца и положила в рот. Стала медленно нажевывать.
Глаза Унташа сузились:
– Я хочу знать о тебе больше! Кто знает, быть может, ты не жрица вовсе, и я пригрел в своем доме проходимку?!
Арчита резко прекратила работать челюстями и проглотила остатки яйца. Ее глаза округлились, а брови взмыли вверх. Судя по расплывшейся ухмылке, Унташ остался доволен произведенным впечатлением.
– Я?! Проходимка?!
В голосе жрицы сквозило неподдельное возмущение.
Старейшина пожал мускулистыми плечами и отхлебнул молока:
– Поэтому и спрашиваю. Убеди меня в том, что я ошибаюсь.
– Ты не доверяешь своему смотрителю, господин?
Вновь эта омерзительная усмешка:
– Доверяй, но проверяй.