Распростившись с мечтами о карьере на литературном поприще, он вспомнил о том, что когда-то был журналистом. Впрочем, поскольку память к нему так и не вернулась, правильно сказать: он вспомнил, что по рассказам Эльзы, в прошлой жизни был Журналистом.
В любом случае, этого оказалось достаточно, чтобы начать первые журналистские расследования. В интернете в открытом доступе хранится очень много чего интересного, но иногда достаточно иметь всего на одно звено больше знаний чем в цепочке общедоступных историй и приоткрывается истина.
Он выбрал наугад одно имя из списка профессора Енсера. И начал распутывать первую трагическую историю пациента Клиники. Это занятие его чрезвычайно увлекло. Он читал старые новости, личные боги, сопоставлял даты. Иногда, вдохновленный своими открытиями делился впечатлениями с Эльзой, но её, казалось, это не очень вдохновляло.
А какие были мечты! Месть, деньги, приключения. Где всё это?
Эльза дохаживала последние дни перед родами. Нинель Сигизмундова – хозяйка дома, приютившая их пять месяцев назад, квохтала над ней как над родной дочерью. И Эльзе, похоже, это очень нравилось. Германа же подобная идиллия раздражала, он начинал относиться к хозяйке как к «родной» тёще.
Семейная идиллия, бытовуха, тихое мещанское счастье. Они даже, о ужас, познакомились с соседями.
Герман никак того не демонстрировал, но порой ему казалось, что Эльза поглупела. Она часами с блаженной улыбкой разбирала и перекладывала распашонки, пинетки, какие-то микроскопические варежки. Какое бессмысленное занятие! А обрывки разговоров будущих мамочек в блогах, которые порой ему невольно случалось подслушать, вводили Германа в изумлённый ступор.
«Уж не разлюбил ли я её?» – задавался он страшным вопросом.
Нет, конечно же нет, просто он не мог вписать себя в этот стремительно надвигающийся мир детских подгузников, сосок и бутылочек.
Да, точно, она стала похожа на Богородицу. А он просто оставался самим собой. (Это Герман то? Какая ирония!)
Ему хватило энтузиазма на то, чтобы сделать ремонт и оборудовать милейшую детскую спаленку. То была понятная и конкретная работа. Но в остальном, что касалось дня «Х», он ощущал себя как атеист в церкви, который следует ритуалу, но без вдохновения; крестится, но не верит. Он очень старался быть хорошим, и с отвращением сознавал своё лицемерие. Казалось все от него ожидают какого-то особенного проявления чувств. А он лишь неискренне кривлялся.