– Не делай так, – произнесла новенькая, мотнув головой из стороны в сторону. Это была обычная просьба, однако прозвучала она как требование.
– Как? Вот так?
Новый толчок, уже сильнее первого. Анфиса отступила на шаг, неадекватные девицы надвинулись на неё.
– Сбежать собралась?
– Ничего у тебя не выйдет, дорогуша.
«Дорогуша? – мысленно усмехнулся Тимофей. – Не знал, что современные подростки до сих пор подобными словами пользуются». Он всё больше настраивался на вмешательство, но по-прежнему надеялся, что до физического столкновения дело не дойдёт.
Маска невозмутимости по-прежнему не сходила с лица Анфисы. Её продолжали толкать теперь уже в четыре руки, а она не только не падала, но и оставалась спокойной. Другой бы на её месте терпеть не стал и уже давно бы дал отпор, либо же развернулся и бежал без оглядки. Анфиса, вероятно, предпочитала любые конфликты решать словами, а не кулаками.
– Пожалуйста, прекратите, – вновь попросила новенькая.
– А ты нас попробуй остановить, – с вызовом и в один голос сказали девицы, которые ухмылялись так, словно готовились праздновать лёгкую победу.
Похоже, именно эта фраза стала последней каплей, переполнившей чашу терпения Анфисы. Её губы на какое-то мимолётное мгновение изогнулись в улыбке, затем вытянувшись в ровную линию. В свою очередь невозмутимость с лица никуда не пропала.
Тимофею чрезвычайно нравилось выражение: бойтесь гнева терпеливых. Парень считал его очень хорошим и правильным, которое всякими задирами зачастую игнорируется. Они безостановочно издеваются над кем-нибудь тихим и незаметным, тем, кто не может дать сдачи в силу ограниченных физических возможностей. Думают, будто всё сойдёт им с рук, раз ответочка не прилетает. А потом в один прекрасный день в тихоне что-то ломается, и он берётся за нож. Или за отцовское охотничье ружьё, которое забыли убрать в сейф. На выходе получается кровавая история, тиражируемая печатными изданиями и социальными сетями. Тимофей всегда выступал против насилия, ведь оно причиняет физический вред, либо же вовсе приводит к смерти. И в то же время не мог понять некоторых дураков, не видевших сигналов и не осознававших, когда нужно остановиться.
Невозмутимость Анфисы дала трещину, которую две неадекватные девицы не заметили, зато почувствовал Тимофей, всё-таки решивший вмешаться. Он уже готов был сделать шаг вперёд и громко заявить, чтобы от его одноклассницы наконец отвязались, но этот благородный порыв так и остался нереализованным.