Но не добраться ему ни до магазина, ни до сторожа. Ходить он не в состоянии. Даже ползать не может. С трудом, превозмогая боль, он может перекатываться с бока на бок на несколько метров от своей лежанки лишь затем, чтобы лёжа справить нужду. Со временем всё окружающее пространство вокруг него провоняло. Да и сам он грязный, небритый, не стриженый, с безобразно свисающими космами свалявшихся волос, с гнилыми прокуренными зубами и воспалёнными глазами, вонял не меньше. Он давно забыл, когда мылся последний раз.
Слава Мыльников был бомж со стажем. Последние несколько лет он обитал в окрестностях аэропорта или в самом аэропорту, а поскольку когда-то тут и работал не один год, его многие знали.
Как-то о нём написали статью в местной газете и даже поместили фотографию, после чего единственный бомж на весь аэропорт и его окрестности стал знаменитым. Иногда проезжающие мимо машины останавливались, из них выходили любопытные пассажиры, и кто с интересом, а кто с отвращением разглядывали его, правда, опасаясь подходить близко. Ещё бы: в советские времена о бомжах они и не знали. А уж увидеть…
– Чего надо? – встречал он их грубым голосом похожим на рычание зверя.
– Просто так, – отвечали ему, – посмотреть.
– Посмотреть? Деньги платите за смотрины, – приподнимался бомж, опираясь на локоть, – или сигарет давайте, если водки нет… вашу мать!
И ему оставляли деньги и сигареты и отходили с брезгливой миной на лице, кто, качая головой и вздыхая, а кто смеясь.
Иногда его навещали местные поселковые алкаши. До грани падения Мыльникова им было ещё далеко хотя бы потому, что они имели своё жильё и не ночевали, где попало, как бездомные собаки. Эти люди, перебивающиеся случайными заработками, редко имели деньги на выпивку. Бомж же в иной день имел и выпивку и деньги, благодаря сердобольному населению окрестных садов. Конечно же, алкаши наносили визиты не из-за любви к этому вконец опустившемуся человеку. Они знали: Славу всегда можно раскрутить на бутылку водки или самогона. Главное его завести.
Сегодня с утра поселковый алкаш Сеня, треть жизни проведший в тюрьмах и лагерях за банальное воровство, гонимый похмельным синдромом, встал рано и отправился в рейд по окрестным садам, выглядывая, где у кого и что плохо лежит. Плохо лежали добротные вилы, которые Сеня не преминул умыкнуть. Продав их на соседней линии за 50 рублей, он прямиком направился к магазину. У дверей его стояли две неряшливо выглядевшие личности, с помятыми физиономиями и ярко выраженным желанием опохмелиться. Сеня дружелюбно поздоровался с ними. Это были свои люди.