– Так ему четырнадцать! – ответил за Андрея Пашка.
– Я не с тобой говорю! – гаркнул командир. – Ты чего такой мелкий, пацан?
– Мне – четырнадцать, – повторил вслед за Пашкой Андрей.
– А в армию у нас берут со скольки? – спросил командир явно у кого-то невидимого.
Никто ему не ответил. По крайней мере, вслух.
– Меня мать записала, – как будто извиняясь, сказал Андрей.
Командир радостно выдохнул:
– А, ну раз мать, то все в порядке. Мать – она Родина. А Родина, как известно, она – мать. Мелковат ты, конечно, ну ничего, и такой послужишь. Найдем и тебе применение.
Спустя полчаса автобус уехал вместе с командиром, водителем, забытыми кем-то сигаретами и Андреевым детством.
Двенадцать парней молча шагали по стального цвета полю, каждый держал в руке по пакету из «Пятерочки», как самый долгожданный новогодний подарок. Впереди маячили торчащие из земли скелеты кроватей.
– Ну что, пацаны, разбираем койки! – весело сказал Егор и взлохматил свои темные волосы. – Моя – у окна!
– Да тут все одно сплошное окно, – проворчал Пашка, стоявший рядом с Андреем, который как завороженный смотрел на выраставшие из-под слоя инея металлические ножки и спинки. «Как будто кладбищенские оградки», – подумал мальчик.
– А что кроватей так много? Нас же всего двенадцать?
– Ну так командир еще за ребятами поехал, а мы тут пока все в порядок привести должны, – ответил шкафообразный Иван.
О каком порядке речь, Андрею было непонятно. По его мнению, все как раз было в идеальном порядке. Причем в таком порядке, в какой лучше было бы не вторгаться. Он аккуратно сел на жесткую сетку кровати, поприветствовавшую его металлическим всхлипом. Десятки кроватей подхватили этот звук, разнесшийся по полю протяжным скрежещущим шепотом.
– Срань какая! – выругался кто-то.
Все было одинаковым, выбирай не выбирай – разницы никакой. Чтобы как-то обозначить, что вот этот самый угол этого сиротского пространства теперь принадлежит ему, Андрей достал из рюкзака полосатый шарф и завязал его на решетчатом изголовье.
– Ты бы еще игрушку мягкую достал, мелкота, – услышал Андрей чей-то насмешливый скрипучий голос.
Он обернулся посмотреть, кто его задирает. На него цепко смотрели маленькие водянистые и какие-то недобрые глаза. Их обладатель, невысокий жилистый парень, выглядел здесь старше всех, на совершенно недостижимые тридцать лет. С таким лучше не связываться: «У хороших людей залысин не бывает», – вспомнил мальчик бабушкины слова. Он редко воспринимал всерьез то, что она говорила, но, глядя на эти выкошенные участки тонкой блестящей кожи, подумал, что в этот раз он бы с ней согласился.