Нора глубоко вздохнула, а потом вытащила из кармана платья белоснежный платок и принялась вытирать им лицо и грудь.
Беккету на несколько мгновений показалось, что она над ним издевается, но он сразу же отбросил эту мысль. Если она не притворяется, сейчас ей все равно, кто на нее смотрит и как ее действия выглядят со стороны.
– Я не была любовницей твоего отца, – глухо повторила она, спрятав платок. – Да, мы общались. Очень часто. Он приходил в дом призрения почти каждый день. Но он делал это не ради меня. Я просто пыталась его поддержать. Помочь в его поисках.
– Поисках? – нахмурился Джим.
Нора кивнула, глядя себе на колени. За окном продолжал барабанить дождь, но людские голоса стихли. Мерный стук действовал успокаивающе. А может, все дело в том, что Джим расслабился после вина и бренди?
– Тогда откуда письма? – осознав, что продолжать Нора не собирается, жестко спросил Джим. – Или скажешь, что их писала не ты, а кто-то другой?
Она снова глубоко вздохнула, продолжая сидеть, склонив голову. Джиму начало казаться, что она просто уснула. Усевшись перед ней на корточки, Беккет заглянул в ее лицо. Ее глаза действительно были закрыты.
Злость захлестнула Джима штормовой волной. Он поднял руку, чтобы все-таки ударить проститутку, но так и не смог, остановившись в паре миллиметров от ее щеки. Увидел, что из-под опущенных век Норы Синклер снова потекли слезы.
– Говори со мной, – тихо попросил он. – Ты же обещала.
Она шумно сглотнула и открыла глаза, красные от слез.
– Эти письма писала я, – хрипло произнесла она. – Но твой отец никогда их не получал. Я сочинила их уже после того, как его арестовали и приговорили к казни. Написала и подкинула в его спальню. Их должен был найти кто-то другой. А моя жизнь должна была сложиться иначе. Но письма нашел ты. И мне пришлось стать шлюхой. Потому что только так, опустившись на самое дно, я могла выжить. Только став никчемной проституткой, работающей в дешевом борделе, живущей в трущобах и каждую ночь раздвигающей ноги перед любым, кто готов за это заплатить, я смогла убедить их, что не опасна.
– Убедить кого? – почувствовав, как по спине пробежал холодок, спросил Джим.
Дождь заканчивался, и стук капель становился все реже. А без этого аккомпанемента безрадостная тишина, разлившаяся по разгромленной кухне Норы Синклер, стала казаться зловещей.