Сейчас я его разбужу.
Уже по дороге наверх, в лифте, начинаю с нетерпением раздеваться, и только опасение встретить кого-то из соседей останавливает меня от того, чтобы стянуть с себя сразу и свитер.
Еле слышно проворачиваю ключ в замке, чтобы не шуметь, и бросаю всю верхнюю одежду на пол, оставшись в одном своём волшебном корсете и каблуках.
Ну что же, Адам, держись! И я решительной уверенной походкой направляюсь в спальню, сжимая в пальцах свой подарок.
Всё просто идеально: вот он – мой Адам, лежит на нашей постели. Такой одинокий и грустный, уставившись в экран телевизора, и меня мгновенно переполняет безумная нежность.
Мой любимый. Лежит здесь один. Ждёт меня…
И только я собираюсь прошептать страстно его имя, как слышу, как кто-то это делает вместо меня:
– Адам! – доносится откуда-то снизу кровати, и я с ужасом вижу, что одеяло на моём муже начинает шевелиться само по себе, словно ожившее.
Я не сразу понимаю, что это за странное явление, а одеяло тем временем продолжает разговаривать человеческим голосом:
– Адам, у тебя такой большой… И вкусный! Ммм… Просто обожаю его, – и этот голос мне очень знаком…
Вот из-под одеяла высовывается голова с чёрными волосами, и мой Адам вцепляется в них, сжимает свои пальцы, издавая долгий и протяжный стон:
– Продолжай, да, не останавливайся, малышка… – и я наконец-то понимаю, что это не заговорившее живое одеяло.
Там кто-то есть, прямо сейчас, и этот кто-то занимается с моим мужем оральным сексом.
Мне кажется, мои каблуки подломились, и я сейчас завалюсь на пол, а мои голосовые связки мгновенно пересохли, потому что я хочу заорать, но из горла вырывается только сиплый звук, как у простуженной утки.
Я стою в проёме, вцепившись обеими руками в дверной косяк, чтобы не свалиться на пол, пока мой муж Адам продолжает монотонно бубнить:
– Да, да, малышка, так… – и кто-то вторит ему из-под одеяла.
– Адам… – хочу сказать я, но из горла снова вырывается какой-то клёкот.
Блин, я чувствую себя древней старухой, которую сейчас хватит удар, а ведь мне всего двадцать восемь!
Но именно сейчас я понимаю, что моя жизнь закончилась.
– Адам, – снова произношу я, и на это раз у меня наконец-то прорезается голос, только не мой, а какой-то чужой и хриплый, как у подвыпившего грузчика.
Такими голосами обычно разговаривают какие-нибудь монстры или привидения в дешёвых фильмах ужасов, и мой Адам вскрикивает, пугается: