Чудовище делало укус за укусом, пока не доело все. Немного постояло, делая волнообразные движения брюхом, утрамбовывая пищу. Потом осмотрело себя, залитого кровью, подобрало разодранную девочкину одежду и, тяжело ступая, ушло в лесную темноту.
За столом сидело трое. Двое мужчин, одетых в темно-синюю форму сотрудников полиции, и женщина в хлопковом платье в мелкий цветочек. Красное отекшее лицо женщины не оставляло сомнений в многочасовом плаче. Да и сейчас глаза у нее были мокрые, ресницы слиплись от слез.
Женщину можно было понять. Вчера утром ее младшая дочь, Лидочка, ушла в лес за ягодами и не вернулась. Сначала мать злилась. Немного на себя, что не уследила за ребенком, много – на Лиду, что пошла в лес, куда ходить одно строго-настрого было запрещено. Текли часы, чувства менялись. Злость на непослушного ребенка уступала место неподдельной тревоге. Когда день перевалил за половину, злости уже не было – был страх.
Люди в сельской местности не особенно торопятся обращаться в полицию, стараются все порешать своими силами. Мать побежала на другой конец поселка, где ее муж и сосед рубили баню. Сбивающимся голосом рассказала: день уже, а ребенка все нет.
Поселковые жители направились в лес. Мать осталась дома: вдруг девочка вернется сама. Сидела за столом, комкая платок, ничего не могла делать. Старшая дочь, зайдя домой пообедать, сама взялась греть себе суп.
Иногда страх за одного заставляет забывать о других.
К вечеру поисковики стали возвращаться, разводя руками. «Полиция» и «Лиза Аллерт», – зазвучало в домах.
Тогда мать впервые разрыдалась.
Настала ночь. Приехали полицейские, но только развели руками: кто будет искать в ночном лесу? Ничего не сделали, даже толком не опросили никого. Волонтеры сказали, что помогут, но тоже только утром.
Мать рыдала всю ночь, не в силах спать. Она не знала, что делают муж и старшая дочь, все ее мысли были в ночном лесу с младшенькой.
Нет большего страха для матери, чем потерять дитя.
Утром приехали и полицейские, и волонтеры. Первые достали бумаги. Вторые ушли в лес. Вместе с ними ушла половина жителей поселка.
Женщина осталась дома. Плакать.
Первый из полицейских – темноволосый широкоплечий мужчина средних лет – протянул ей новую пачку бумажных платков. Он почти окончил опрос, заполнил нужные бланки, хотел что-то уточнить, но не начавшуюся речь прервала беспардонно хлопнувшая дверь.