Малврае вздрогнула, резче, чем следовало, оборачиваясь к леди Бризанне.
– Келтран?
– Келтран, милая, – промурлыкала матушка, сжимая ее плечо и почтительно кивая кому-то другому в соседней ложе. – Не снимай улыбку, будь добра.
– Простите, госпожа…
Мизория готова была отдать своего божественного сына в гарем Мэл? Дорогой подарок, возможно, куда дороже дэва. Это милость? Или хитрость? Больше походило на хитрость, матушка права.
Малврае вернула на лицо положенное выражение и посмотрела в сторону черной ложи. И снова вздрогнула, встретившись взглядом с паучьими глазами Келтрана. Его нельзя было назвать красавцем в привычном смысле слова. Длинные белые волосы – семейная особенность Релинаров, рубиново-алые радужки с черным зернышком зрачков, тонкие, аристократичные черты, серая кожа. Что-то красивое в нем определённо было, но эти паучьи глаза, неподвижные, блестящие, словно инкрустация из полированного обсидиана на безупречной глади лица… Отчего-то Мэл бросало от них в дрожь, хотя по всем правилам ей положено было восторгаться дарами Богини.
Сидящая позади Иллиам тихонько хохотнула, ударив Мэл по плечу сложенным веером.
– Осторожнее с долгими взглядами, сестричка, – шепнула она. Завитая прядка пепельных волос мазнула по обнаженному плечу Малврае. – Некоторые пауки умеют гипнотизировать жертву.
Мэл почтительно кивнула в ответ на легкий поклон Келтрана и медленно заговорила, обращаясь к Иллиам, но не глядя на нее:
– Как только жертва наступает на паутину, пауки-танцоры особой чередой движений создают вибрации. Они воздействуют на разум жертвы, и та впадает в паралич, замешательство и страх. Я всё это знаю, сестра, можешь не умничать. К тому же Келтран сейчас даже не двигается. Просто смотрит.
– Какой жрец Богини не знает ее танца?
Танец с чашами. Ритуальный танец, который знает каждая жрица и, очевидно, должен знать каждый жрец. Оттого, что жрецов у Богини было исчезающе мало, Мэл никогда не видела, чтобы этот танец исполнял мужчина. Она вдруг представила Келтрана в шифоновом одеянии, дымчато-алом, под цвет его глаз. В своей пурпурной мантии он казался очень худым, и Мэл поймала себя на мысли, что в исполнении такого изящного тела танец с чашами был бы особенно…
– Малврае, – матушка сжала ее ладонь, – начинается.
Мэл вынырнула из мыслей и устремила взор в центр зала, где жрицы уже вознесли руки к куполу и запели песнь Богине.