Матушка шагнула ближе, так, что Мэл ощутила ее запах – землисто-лавандовый, прелый и такой знакомый с самого детства. То был запах и ласки, и наказания, и никогда наперед не угадаешь, что именно за ним последует. Леди Бризанна взяла в ладони ее лицо и приподняла, заставляя дочь заглянуть себе в глаза.
– Ты моё избранное дитя, Малврае. Мое блистательное продолжение. Моё благословение. Жертвовать тобой – недальновидно. Расточительно. Небезопасно для Дома. Если погибну я, ты должна занять моё место. Если погибну я, а ты тем временем будешь у наземника, что станет с Домом? Я не могу, не желаю и не имею права тобой жертвовать.
Мэл знала об этом, но как же сильно она хотела быть полезной сейчас, в этот самый момент, а не в призрачном, возможном будущем. Это и правда было глупо. Глупо и недостойно наследницы Алеанурден.
– Да… – Она неуверенно кивнула, утыкаясь подбородком в мягкость материнской ладони. Нежность, столь редкая и не принятая в семьях Юдоли вообще, и в их Доме в частности, вызывала замешательство. – Я понимаю. Прошу меня простить, госпожа.
Матушка холодно улыбнулась, отпуская ее лицо, и отошла к столику с нектаром, чтобы налить себе ещё. Стоя спиной к дочери, она сказала – спокойно и как бы походя:
– К наземнику отправится Иллиам.
Внутри всё перевернулось и обдало жаром, словно огнем свечи, слизывающим края тайного послания.
– Иллиам?!
– Моя речь недостаточно разборчива?
– Нет… ваша речь достаточно ясна, госпожа…
«Сильно не дуйся, хорошо?» – так вот, что это значило… Мерзавка Иллиам отняла ее славу! Она знала, заранее знала, значит, матушка посвятила ее в детали плана первее всех, первее даже своей наследницы! Зависть жгла ядовитым огнем изнутри. Матриарх, словно ощутив терзания Мэл, повернулась к ней с улыбкой.
– Ну-ну, дитя. Нам сейчас не нужно распрей внутри Дома. – Она задумчиво пригубила. Взгляд ее стал добрее с началом второго бокала. – Знаешь, что… Думаю, Богиня не разгневается, если белокрылый дэв достанется не ей. Я дарую мальчишку тебе. Хочешь его?
Малврае охнула от неожиданности. Хочет ли она? Это, бесспорно, приятный дар. Первый личный раб… Это был бы приятный дар, если бы не горький осадок предшествующего ему отказа.
– Я приму его с гордостью, госпожа.
Мэл постаралась изобразить радость, чтобы замаскировать досаду и злость, но лицедействовать лучше всего в их семье умела Иллиам.