– Хорошо, тогда придётся взять несколько досок с пола, – сказал Илья, раскладывая свой инструмент в небольшой топорик.
Осторожно опустившись на колени, он начал рубить доски, но они были сделаны из мореного дуба и через несколько минут лезвие топорика отлетело в сторону, инструмент был безвозвратно сломан.
– Ублюдки, для кого они это делают, ведь от этого зависит жизнь! – в ярости закричал он, кидая остатки инструмента на пол.
– Папа, папа успокойся, всё будет хорошо! – чуть не плача закричал Женя, подбегая к отцу.
Илья обнял сына и впервые в своей взрослой жизни ощутил, что начинает плакать, вчерашние иллюзии исчезли в одно мгновение и он полностью осознал бедственность их положения.
В этот момент в дверь постучали два раза, все замерли и молча посмотрели на дверь.
Затем она открылась и внутрь зашла большая заснеженная фигура Егора Тимофеевича.
– Доброе утро, я давеча видел, что вы в этот дом ушли и в ночь не стал вас беспокоить, – сказал он спокойным, добродушным голосом. – Я же предупреждал вас, что беда будет, ну да ладно, что теперь об этом вспоминать, главное, что все живы, здоровы.
– У нас папа ранен, – ответил Женя и расплакался.
– Ну, ну малец успокойся, – ответил дедушка, подойдя поближе, потрепав мальчика по голове. – Что с вами? – спросил он, поднимая Илью под мышки словно пушинку.
– Нога, – прохрипел тот от боли.
– Ну ничего, ничего, справим, – ответил дедушка, обнимая Илью за плечи и идя вместе с ним к выходу.
На улице стоял Черноух, высокий ретивый конь, запряженный в широкие сани. Положа Илью в сани, Егор Тимофеевич рассадил аккуратно всю остальную семью, бережно укрыв их овечьим шкурами.
– Торопиться надо, буран идёт, сильный будет, не выбраться потом, – сказал он, беря удила в руки. – Но, но Черноух, сегодня, дорогой мой коник, тебя потрудится немного придётся.
Конь, взбрыкнув неспешно поехал по дороге, которую стремительно заметал снег. Такой снежной бури Женя никогда не видел, снег скрывал даже фигуру коня, и он не понимал, как тот вслепую продолжает их вести. Только через сорок минут они подъехали к дому, ночной сумрак потихоньку расползался по небу, но из-за плотного снега и сильного ветра видимость не становилась лучше.
– Ай молодец, спасибо тебе! – сказал Егор Тимофеевич, спрыгивая вниз и угощая коня кусочками сахара, гладя при этом его по холке.