Эрик. Колеблешься?
Педер Веламсон. Да нет, отчего же. Но мне бы что-нибудь получить…
Йоран Перссон. Все хотят брать, брать, и никто – давать!
Эрик. Но чего бы ты желал, а? Не хочешь ли стать бароном, графом, государственным советником? Говори же! Ты видишь цену всему этому дерьму! И станешь ничуть не лучше мерзавцев, которые сидят в погребе! Вот только королей я делать не умею, одних королев! Могу из потаскухи сделать королеву! Хочешь стать королевой?
Педер Веламсон. Нет, мне бы стать капралом!
Эрик. Капралом? Какая скромность! Поистине у меня друзья лучше, чем у Юхана! Что ж, капрал! Служи своему королю!
Педер Веламсон. Лучше бы бумагу для верности! Но и так сойдет! (Уходит.)
Эрик (садится на стул). Прекрасный канун Троицы… Ха-ха! Зеленые листы и белые лилии… Сейчас бы покататься по озеру Меларен с Карин и детками… Детки! Подумать! Хищный зверь похитил моих деток… И все, что бы ни сделали они, – честно и справедливо. Ну почему некоторые могут делать все, что им заблагорассудится? Почему? Вот и Юхан на свободе!
Йоран Перссон (сидит за письменным столом и что-то чертит). Почему ты не высылаешь против него войско?
Эрик. А ты?
Йоран Перссон. Нет, просто я не пойму, как могло все это случиться. Против всякой логики, против разума и справедливости. Неужто сам Бог покрывает мошенников, помогает предателям, черное делает белым?
Эрик. Как будто и вправду!
Йоран Перссон. Ты слышишь? Кто-то там, внизу, поет псалом!
Эрик (вслушиваясь). Старая свинья Сванте!
Йоран Перссон. Да! Весь сброд людской надвое делится: свиньи верующие и свиньи неверующие. А все равно свиньи!
Эрик. Сам-то ты веришь во что-нибудь, Йоран?
Йоран Перссон. Не знаю! Недавно вздулось было пузырями болото моего детства, но сразу они полопались и только вонь от них!
Эрик (протягивает руку и берет куклу). Взгляни! Кукла Сигрид, и зовут ее Слепая Бледнушка… я ведь помню всех кукол по именам! А знаешь ли, я ведь вот этой минуты больше всего на свете и боялся – когда мои бросят меня! Но действительность не совпадает с нашими о ней представлениями, и, знаешь ли, я решительно ничего не чувствую, я совершенно спокоен, как никогда и не был в дни, так сказать, счастья! Только вот этот канун Троицы! Он будит столько воспоминаний… (Взволнованно.) И все связаны с детьми… Дети – прекраснейший из даров нашей убогой жизни… В прошлом году мы плыли по озеру Меларен… Сигрид и Густав были во всем новом, светлом, мать сплела венки из незабудок и надела на их золотые головки. Они были такие веселенькие оба и пели, как два ангелка… Потом они стали босиком носиться по берегу, бросали камешки… Вдруг Сигрид поднимает ручонку, и камешек летит Густаву прямо в щеку. (