– Конечно, сразу видно. Машина-то какая там. И дочь ихняя учится в «Жуковке», вот.
– М-м… А Колька что? Работает? На отцовские живёт?
– Нет, Колька всё на Людины шиши, – Валентина вытаращила глаза, наполненные гневом, и заговорила ещё тише, – У неё, дуры, не особо что на жизнь, что на кредит, что на, едрить его, свадьбу! Но у них, извините, любовь. Меня слушать не стала, грит, всё она поняла на третью встречу. Не прошло и месяца, как переехала к нему. А дальше пошли они на посиделку эту с друзьями, он как кольцо достанет – всё… Поплыла девка. И горы золотые обещал, и в любви до гроба клялся. В двадцать два года-то!
– Может, действительно, серьёзно всё? Молодые, что взять. Мы тоже, Валь, прыгали за почти что кого попало замуж. Ничего – до оловянной дети родятся, это главное. Потом уж…
– Саш, она вообще не понимает, что творит. Куда её втягивают. Для чего парню в расцвете сил, да ещё и с папашей таким, Людка моя? Вот за хер, пардон, она ему? Ещё и без приданого…
Чтобы добраться до выхода, нужно было пройти мимо крупной иконы Богородицы. Её маслянистый взгляд из-под деревянной рамки, грубо прибитой гвоздём к стене, не выражал никакого осуждения участников диалога за его не самое одухотворённое направление. Валя крестится.
С трудом поместившись в лифте, мы начали спускаться на 1 этаж.
– Ну, любовь! Всё, Валь, твой праздник, за дочь порадуйся, в самом деле, – Саша игриво поправила рыжую чёлку.