Признаться, я, словно тепличный цветок, вырос в мире, окружённом спокойствием и достатком. Проведя всю жизнь на Августе Приме, я не знал жизни на окраине, на рубежах борьбы с варварством и упадком культуры, я видел лишь блеск и величие Метрополии в самых масштабных и, возможно, гипертрофированных её воплощениях, а теперь это всё казалось таким шатким и зыбким, и давал понять это сам Август.
Я ждал конца выступления монарха, который вот уже предвещал общий тон речи, и с волнением оглядывал огромный тёмный зал в форме амфитеатра, ища ложу с моим покровителем – старым другом и соратником отца – советником Лицинием Лицинианом, которому через четверть часа, а соответственно и мне, как его помощнику, назначена аудиенция у Августа.
С последними словами правителя камеры всех каналов сфокусировались на его лице: серьёзном, но мрачном лишь в меру, со взглядом, говорящим о твёрдой решимости и вере в благополучное разрешение событий. Поведётся ли на это просвещённый народ, сказать трудно, на массу обывателей это несомненно произведёт должный эффект. И это – главное. Собственно, далеко ходить не надо – я тоже был под впечатлением и верил в нашу тысячелетнюю непобедимость.
Овации продолжались даже после ухода Августа с трибуны, но некоторые чиновники спешно покидали зал, переговариваясь по личным гиперкомам, и не успел я отойти в сторону, как был грубо схвачен за локоть и буквально поволочён в неизвестном направлении. Это был советник Лициниан.
– Живей, Константин, у нас нет времени, – бросил он на ходу.
Я высвободил руку и быстро пошёл рядом с ним.
– Аудиенция состоится? – уточнил я.
– Не имею понятия, но будь готов к любому ходу событий. Запомни главное: рта не раскрывай, покуда к тебе не обратились лично и не давай поспешных ответов. Ни в коем случае! И не опускай взгляд при обдумывании ответа.
– Хорошо, это довольно просто, – пожал плечами я.
За несколько минут, что мы шли к приёмному залу, Лициниан успел дважды связаться по гиперкому с кем-то из оборонного ведомства, дать на ходу распоряжения представителю нашего Совета в Сенате и сделать мне замечание по поводу костюма.
– У тебя галстука лучше не нашлось? – проворчал он. Я не ответил.
Надо сказать, я был взволнован и ощущал тянущее посасывание под ложечкой – так сильно переживал, как бы не оплошать на приёме столь высокого уровня.