Амбиндеру был предан беззаветно. За Амбиндера Предыбайлов был готов на всё. Как в сумерках встречи. Разве что не мог избыть свойство, свое необычное для многих влечение, и чувствовал, это ему мешает, это его отвлекает, не дает стать Амбиндеру ещё ближе, еще преданней.
Он любил женщин, но не их самих, а их изображения.
Влюбленность в женщин изображенных не покидала Предыбайлова никогда. Как с раннего детства только те женщины, что сфотографированы, нарисованы, вырублены из мрамора или слеплены из глины, казались ему лучше, интереснее женщин живых и более живых достойны любви, так и было в дальнейшем. Причем достойны не любви, бытующей вокруг и рядом, любви простой, обыкновенной, проявления которой Предыбайлов мог с содроганием наблюдать и наблюдал с младых ногтей, а настоящей, возвышенной, то есть чего-то совершенно непонятного, необъяснимого, якобы существующего в каких-то заоблачных сферах, никем из Предыбайлову известных людей не испытанным, им – невиданным. Любви, подразумевающей совершенно не те слова, поступки, ощущения, которые Предыбайлову приходилось слышать, наблюдать, а потом и выговаривать, совершать и ощущать самому.
Такое же чувство возбуждали в нем женщины из кинофильмов и те, что заглядывали в предыбайловскую жизнь посредством экрана телевизора, причем телевизионные и кинематографические воспламеняли даже сильнее женщин сфотографированных или вылепленных. Они представлялись небожительницами, ангелессами или в крайнем случае существами с другого материка, столь далекого, что само существование его сомнительно. Однако присутствие и воздействие кино- и тележенщин были почти что явственными, такими, что Предыбайлов ощущал их волнующий запах, тепло их дыхания и легкие, волшебные прикосновения, но отнюдь не такими же, какими были прикосновения, дыхание и запах женщин живых.
Тех, кого Предыбайлов не мог любить по-настоящему. Ибо настоящие были для него неприятны, неопрятны, грязны, злы и навязчивы. В них не было тайны. Они были скучны. Их приходилось любить так, как было принято. Они бы очень удивились, узнав про предыбайловский идеал. Они бы высмеяли его и стали бы его избегать, но Предыбайлов молчал, скрытничал, и они лезли к нему в душу, они пытались его переделать, они целовали его мокрыми ртами, хватали его жадными руками. Они спали с ним, стонали и сопели, они прижимались к нему, выделяли жгучую влагу, вскрикивали, разбрасывали руки, сжимали его бедрами, сучили ногами.