Продолжая свои размышления, Вовк потер рукой скулу, дотронулся пальцами до шеи в том месте, где жгло. На руке остались следы крови. Но, возможно, и, даже скорее всего, это не его, а этой дикой кошки. Вон у неё до сих пор кровь из носа сочится. «Николя – сука! Удружил. Прибью, как только разберусь, что вообще происходит. Говорил же ему, что завязал со всем этим, и чтоб не лез больше ко мне. К тому же, сегодня – пятница, а значит скоро Михалыч придет на традиционные посиделки. Мы с ним вчера предварительно договорились. Если эта тут орать начнет, он может услышать и заинтересоваться. Участковый как-никак».
Вовк смотрел на девушку. Та, вроде, успокоилась, только молча с тревогой поглядывала на него. «Что мне с ней делать? И почему я позволил Николя опять втянуть меня в это?» Он вспомнил Симону и вздохнул. «Ну, да… Так… Если кляп ей в рот засунуть, чтобы хотя бы не орала пока – может задохнуться – нос-то разбит. Чёрт, как я не предусмотрел, расстёгивая наручники, что она из такого положения лицом вниз полетит». Вовк снова вздохнул и, оставив девушку пристёгнутой к кровати, поднялся из подвала наверх в дом.
Умывшись, он прижёг спиртом три красные полосы на шее, посмотрел на себя в зеркало и усмехнулся. Старый пердун, значит? Похож! А меж тем ему только тридцать шесть недавно исполнилось. Пепельный-серебристый от природы цвет его волос и бороды, вполне можно принять за пробивающуюся седину. Михалыч, похоже, также обманывается его внешним видом, считая практически своим сверстником, накидывая ему тем самым лет пятнадцать. Обычно Михалыч заходил к Вовку по пятницам. Вот только он не знал не только возраста Вовка, но и того, что он Вовк. Михалыч называл его Володей.
Дарина лежала на кровати и смотрела в потолок. Дедок ушёл, оставив её одну. Кровь засохла и больше не текла, зато текли слёзы, способствуя ещё большему отёку носа, который уже практически не дышал. Всхлипывая, она судорожно вдыхала воздух ртом, мысленно ругая себя. Зачем она набросилась на этого деда? Он ведь просто расстегнул наручники. Опять она выдала одну из трёх примитивных реакций: бей, беги, замри. А ей нужно было попытаться спокойно с ним поговорить – так её учили на курсах. К тому же, он расстегнул наручники – это был хороший знак! Эх, не получается у неё пока контролировать свои эмоции. Вот и вчера, когда Димыч неожиданно ударил её, она сначала испугалась и выдала реакцию – замереть. А после того, как он, повинуясь приказу Николя больше не трогать её, продолжил глумиться над ней словесно, ей вдруг захотелось наброситься на него с кулаками, но она понимала, что ни к чему хорошему это не приведёт. Как и о чём разговаривать с ним она тоже не знала. Вскоре он стал ей настолько противен, что она решила больше не обращать на него внимание, и только повторяла про себя свою мантру: «Всё хорошо. Всё разворачивается к лучшему».