Идея сделать каменный свод не в форме полуцилиндра, равномерно передающего усилия на всю стену, а в форме череды своеобразных балдахинов с локализацией нагрузки в нескольких точках, в то время уже существовала. Этими точками становились опорные столбы, на которые нагрузка передавалась не через стену, а напрямую, нервюрами. Нервюры – силовые элементы, на которые клался сравнительно лёгкий каменный или кирпичный свод, чьей задачей было исключительно создание препятствия распространению огня в случае пожара. Опорные столбы подкреплялись контрфорсами и аркбутанами, ибо балдахинный свод тоже создавал распорные напряжения.
Укрепить опорный столб было значительно дешевле, нежели усиливать всю несущую стену. Конструкция становилась ажурной и лёгкой, но требовала большого искусства при возведении.
Итак, конструкция храма трансформировалась в каркасную, при этом опорные столбы можно было существенно увеличить по высоте (устойчивость системы контрфорс-аркбутан это позволяла). Стена теряла функцию силового элемента, распадалась на ряд простенков, которые можно было заменить витражными окнами. Храм становился высоким и светлым, уменьшалась и стоимость строительства, что позволяло уделять большее внимание декоративному оформлению в виде каменной резьбы и дорогостоящих витражей.
Во времена Сугерия в Нормандии уже применялся нервюрный свод, стрельчатая же арка уже какое-то время практиковалась в Бургундии.
Подчеркнём: замысел Сугерия – реконструировать старую романскую церковь аббатства, перестроив её в новых формах – возник не на пустом месте. И единственным, с кем нужно было согласовывать проект перестройки, был его друг, король Людовик VII, так что препятствий не случилось.
Новый стиль предполагал новый уровень проектирования и строительных технологий. От архитектора теперь требовалось особое мастерство при создании поистине ажурных конструкций из камня. Малейшая ошибка приводила к обрушению. Но это усложнение способствовало и невиданному расцвету творчества каменщиков, скульпторов, стекольщиков, их фантазии и профессиональному мастерству. Архитектура превращалась в искусство, архитектор из ремесленника – в человека высокого общественного статуса, в творческую личность, которая сама определяет, как возводить то или иное сооружение. То есть становился человеком независимым в своих суждениях и поступках, к мнению которого были вынуждены прислушиваться.