В Иваново я сразу побежала на телеграф звонить маме. Связь была плохая, и я орала в трубку, как говорится, «во всю ивановскую»: «Мам, не волнуйся, у нас всё замечательно. Ну, просто трудности с деньгами… Да, потеряла… Нет, не все. Вышли, пожалуйста, в Кострому до востребования, мы там будем дня через четыре… Не переживай, протянем как-нибудь». Когда я вышла из душной будки, все на меня сочувственно смотрели, невольно оказавшись свидетелями моих проблем. А один мужчина подошёл и протянул десять рублей (это хорошие были на те времена деньги): «На первое время, пока свои не получите». Я ошалело уставилась на него и попыталась отнекаться. Но добрый рыцарь был настойчив. И скромен – удалился, мило улыбнувшись. Спасибо тебе, великодушный человек. Меня вдохновил его поступок, и впредь всегда стараюсь быть щедрой к людям.
Разжившись денежкой, решили завернуть на знаменитый Плёс. О, Плёс – отрада души моей! Ожившее полотно Левитана. Милый провинциальный городок, превращающий любого обывателя в художника или поэта. Три прекрасных дня мы упивались тишиной, утончёнными красотами природы, ночным пением соловьёв, дышали ароматами полевых цветов, ели копчёных лещей и сладкую местную черешню, катались на лодочке, плескались в Волге. Нам и в этот раз повезло: семья из Новгорода, приехавшая неполным составом, презентовала нам за просто так лишних два места в маленькой гостинице. И ещё познакомились с колоритным дядечкой – рыжим-рыжим, и он целый день катал нас на своём катере в кедровую рощу и в другие красивейшие места.
Отдохнув по полной, мы легко мчались по разбитой российской дороге на наших уже раздолбанных великах. Проплывают рощицы, покосы, пшеничные поля, мелкие деревеньки, беспечные коровы, жующие изумрудную траву. Хочется орать или петь от ощущения счастья и свободы. Добавил восторга дождик – тёплый, с солнцем, с радугой, умыл наши разгорячённые лица.
Очень хотелось есть. В деревнях сердобольные бабушки выносили нам из своих ветхих домишек молоко, хлеб. Милые добрые женщины, без вас мы бы совсем пропали. Но за целый день всё равно так изголодались, что, подъезжая к Костроме и учуяв соблазнительные запахи какой-то придорожной столовки, не договариваясь зарулили к объекту вожделения. Глотая слюну, примостились на скамейку у входа. Из храма общепита вышла дородная женщина. Она закурила, поглядывая на нас.