Дело всегда было в мелочах. У ее кукол были платья в горошек, а у моих – переделанные в сарафаны носки. Ее теплые штаны были того же цвета, что и свитер. А у меня – колючие рейтузы не в тон водолазкам, которые я донашивала за Лизой.
У нее даже ноги не пахли. Помню, на физкультуре мальчишки стащили ее ботинок и начали перебрасывать друг другу. Поймал Кирилл, Лизин одноклассник, имя которого было прочерчено ручкой на внутренней стороне ее пенала, волосы такие светлые, что почти белые, кто-то крикнул – понюхай! И потом уже все начали кричать и смеяться: понюхай ботинок! Я аж в стенку вжалась, мои-то старые тапки пахли так, что их приходилось оставлять на улице на ночь. Я вижу, как он медленно расправляет шнурки, наклоняется, вдыхает, потом поднимает голову, улыбается виновато и немного довольно и говорит: ничем не пахнет!
Она была моей единственной подругой. Мне казалось, что все вокруг ходили на тайные уроки о том, как дружить. Все-то у них было легко, прыгали с темы на тему, будто молчание – лава, смеялись громко, ездили вместе на косу в лес – было там у них место, сидели на размокших бревнах, рвали цветы, трогали улиток палочками. Улитки доверчиво высовывали глаза на длинных ножках, чтобы тут же их втянуть обратно в ракушку.
Карину как-то туда позвали, а она позвала меня. Я сидела на бревне, улыбаясь всем, кто на меня посмотрит. Мне казалось, что я и сама улитка и все меня тыкают палочкой, но только прятаться в ракушку нельзя. Я думала, что у меня неплохо получается, но под конец, когда Карина ушла с Кириллом – тем самым, с ботинком – смотреть на муравейник, ко мне повернулась девочка из параллели и спросила, зевая: а ты кто? А я почему-то не смогла ответить.
Со мной Карина смеялась не так, как с ними в лесу, по-другому – громко, запрокидывая голову, вытирая слезы. И я смеялась так, что не выпрямиться, только упасть в мокрую траву и уже даже не хохотать там, а сипеть, забыв и шутку, и все вокруг. Больше я ни с кем в жизни так не смеялась.
* * *
– Мне нужны деньги, – повторила она.
Я пыталась собрать мысли, придумать, что делать с девочкой. В голове рисовая каша. Все поплыло. Я представила, как включу дома телевизор и лягу в кровать. Стало хорошо.
– Сколько тебе нужно?
– Я не знаю. – Она уставилась себе под ноги. – Если честно, я не думала, что ты дашь.