Я не мог бы взять от него больше. Она думала, что мог бы, или надеялась, что мог бы, надеялась, что хотя бы из-за нее я остался бы в Вене еще на время. Но я не учился, я разучивался, я разрушался. Когда я провалился на концерте, это случилось не потому, что я был болен, и не потому, что был не готов. Это было из-за него – он предсказал мою неудачу, и я видел его в зале и знал, что он мне ее желал.
1.6
– Похоже, мы сегодня ужасно друг друга раздражаем, – говорит Виржини. Она поворачивается ко мне, не поднимаясь с подушки.
Я качаю головой. Я смотрел в потолок, но сейчас я закрыл глаза.
– Я тебя укушу за плечо.
– Не надо, – говорю я. – Я тебя укушу сильнее, и это плохо кончится.
Виржини кусает меня за плечо.
– Перестань, Виржини, – говорю я. – Просто перестань, о’кей? Мне больно, и я не хочу. И не щипай меня. И я не раздражен, просто устал. У тебя в спальне слишком жарко. Сегодня у нас была по-настоящему длинная репетиция, и я не в настроении смотреть французский фильм по телевизору. Почему бы тебе его не записать?
Виржини вздыхает:
– Ты такой скучный. Если ты такой скучный вечером в пятницу, я и представить себе не могу, насколько ты скучный вечером в понедельник.
– Ну, тебе и не придется это представлять. В понедельник мы едем в Льюис, а потом в Брайтон.
– Квартет. Квартет. Фу. – Виржини пинает меня.
Через какое-то время она задумчиво говорит:
– Я так и не встретилась с твоим отцом. А ты так и не захотел познакомиться с моим, даже когда он был в Лондоне.
– О, Виржини, пожалуйста, я хочу спать.
– Твой отец не бывает в Лондоне?
– Нет.
– Тогда я поеду с тобой в Рочдейл. Мы поедем на моей машине на север Англии.
У Виржини маленький «форд-ка», покрашенный металлической краской в цвет, который она называет цветом «черной пантеры». На этой машине мы выезжали на короткие прогулки в Оксфорд и Альдебург. Когда я веду, она настаивает на «поверни там», имея в виду «здесь». Это приводит ко многим объездам и перепалкам.
Виржини очень горда своей машиной («живая, шустрая, изящная», как она ее описывает). Она страстно ненавидит все машины с полным приводом, особенно после того как висящее на одной из них колесо сделало вмятину на капоте ее запаркованного «ка». Она ведет машину с талантом и воображением, обычно отсутствующими в ее игре.
– Почему-то я не представляю тебя в Рочдейле, – говорю я, немного грустя, возможно, потому, что теперь и себя-то я там не особенно представляю.