Высокий, с отличной фигурой и приятной внешностью, сильный и одаренный маг, неизменно одетый с шиком он производил сильнейшее впечатление. Чем он конкретно занимался я вспомнить не могла, слухи обычно касались его бурной личной жизни. Как я могла оказаться с этим типом на одном газетном изображении, еще и разодетая как роковая женщина – в голове так и не укладывалось.
– Явился все-таки… – насупился лорд-надзиратель и поморщился. – Без театральщины обойтись, конечно, не мог…
Вероятно, замечание относилось к способу появления второго мужчины, а также к материализовавшемуся из ниоткуда дополнительному стулу. Установив его параллельно моему, Тарнел Фаус изящно уселся поверх, обратив взор на родителя. Опомнившись, что все еще украдкой слежу за младшим Фаусом, я немедленно перевела взгляд на его отца.
– Полагаю вы не нуждаетесь в представлении, – ни к кому конкретно не обращаясь, пробубнил лорд-надзиратель.
Его сын не возразил, я же просто не нашлась с ответом на такое неоднозначное заявление.
– Тогда, продолжим с того, на чем остановились. – Он сухо кивнул мне. – Вы?..
– Лопа… – залепетала я привычное среди близких обращение, снова разволновавшись, но приподнявшиеся брови сурового лорда заставили опомниться. Поправившись, совсем по-ученически я отрапортовала: – Мариэлла Гернилопа Шиелд, третий год обучаюсь в духовной семинарии Луса.
Взгляд старшего Фауса потяжелел, немногим не вдавив мою голову в плечи, медленно прошелся по моему облачению.
– Ты уже и за монашек взялся, – скривив и без того натянутые губы презрительно бросил он сыну.
Со стороны Тарнела не прозвучало ни звука в оправдание, но я чувствовала его сверлящий мой висок взгляд. А еще – волны неодобрения. И тут я даже могла понять мужчину, представив какой разительный контраст с дамой из газетного изображения собой представляю.
– А вы? – Не дождавшись реакции от сына лорд-надзиратель вновь обратил на меня свой строгий взор. – Как можно? Семинаристке! Я сегодня же поговорю с главой вашей семинарии! Что за нравы и порядки у вас там процветают!
– Нет, – в ужасе замотала я головой, не представляя, чем могу подтвердить свою невиновность. – Это не я.
В этих словах заключалась вся глубина отчаяния, испытываемого мною, ибо никаких весомых аргументов в собственное оправдание не имелось.