«Как же бессмысленно все, о чем размышляла перед смертью древняя женщина, если смотреть на ее мысли с высоты сегодняшнего дня», – подумала со вздохом Аделина, – «Какие-то коренья, жертвы, божества… А значит, лет через восемьсот и мои раздумья покажутся абсолютно бессмысленными. Люди будут удивляться: какая-то ипотека, бывший муж, несостоявшаяся любовь, рак… Смехотворные мысли, глупые, жалкие».
Аделина протянула руку, зажгла торшер. По стенам и потолку разлился тусклый свет, перемешанный с тенями в запутанный узор. Она начала искать письма Миши. Светлые воспоминания скользили по лицу, порхали бабочками в глазах, полуулыбкой садились на губы, бледными отсветами – на щеки. Она открывала ящики комода, доставала коробочки, папки, записные книжки, шкатулки. Воспоминания множились. И вот, по всему лицу разлился ровный свет ярких дней юности. Нашлись потертые конверты, перевязанные голубой атласной лентой. Будто сверток с новорожденным младенцем – так и не окрепшим, так и не выращенным.
Глава 4. Дорога к исцелению
На следующий день рано утром Саша помыл свой старенький Ниссан, пропылесосил салон, отполировал стекла и приехал. Аделина покорно вышла, уселась в авто. И вдруг отказалась ехать к нотариусу. Наотрез.
– Какая-то ты стала твердолобая, Дюша, – сказал Сашка, пристально вглядываясь в бывшую жену.
По привычке он прочитал лекцию об ответственности, организованности, о порядке в голове, о совести, а также о грехе мшелоимства. Произнося слово «мшелоимство», Саша задел рукой руль. Ниссан жалобно хрюкнул, Аделина начала смеяться. Представила Сашу в образе юродивого, слоняющегося по улицам в лохмотьях, сверкающего голыми грязными ножищами и выкрикивающего: «Грешники, грешники, мшелоимцы проклятые!»
– Ничего смешного, открой Библию, это слово на каждой пятой странице! Ты наверняка не знаешь, что оно означает. – злобно оправдывался Сашка.
– Когда же ты успел уверовать? – пытаясь прекратить улыбаться, но не имея на это сил, продолжала Аделина.
– Между прочим, я крещеный, в отличие от некоторых. – Сашка расстегнул куртку и продемонстрировал серебряную цепь, на которой где-то под рубашкой должен был находиться православный крестик.
– А как же тогда йога? Эти твои таро? Вишны, Кришны, мантры? А как же твой гуру? Как его имя, я забыла?
– Палеодор! – подсказал Сашка.