В правой руке Виолетта Никифоровна держала, соответственно, поводок, увенчанный собачкой, маленькой, лохматой и нервной. Даже самый пытливый кинолог, вероятно, не будет способен определить количество и разнообразие генетического материала, использованного при производстве на белый свет сего творения. Виолетта Никифоровна тем более не была уверена в породе своей чересчур шерстистой подруги. Болонка? Шпиц? А с этого боку, безусловно, есть что-то от мопса. Ну да ладно. Ведь, в конце концов, главное в хозяине и собаке – не тюнинг, а взаимная преданность.
Щенка тринадцать лет назад бабушке преподнёс внук, чтобы сгладить горечь расставания с последней любовью всей её жизни, отставным капитаном третьего ранга Капитоновым. Капитонов обучил Виолетту Никифоровну чарльстону и прочим неуловимо неприличным телодвижениям, а потом коварно скрылся за горизонтом под ручку с пышногрудой молодухой 1962-го года рождения, царившей за соседним столиком в столовой геронтологического загородного центра. Виолетта Никифоровна собрала в дамский носовой платок осколки разбитого сердца и поклялась, что отныне – никогда.
По паспорту собачку нарекли Миссури. Виолетта Никифоровна категорически отказывалась понимать, зачем внук записал в собачий паспорт вражеское капиталистическое имя, и подругу звала просто Мусей. Миссури и внуку пришлось с этим как-то смириться.
Миссури-Муся нехотя тащилась за хозяйкой, тяжело дыша и похрюкивая. Хозяйка тоже тяжело дышала, похрипывая. Годы брали своё, всё-таки сколько там уже, семьдесят пять? – да ещё, как на грех, погода совсем сошла с ума. Виолетта Никифоровна на минуточку остановилась передохнуть, утереться дамским носовым платком, а заодно посмотреть по сторонам. Жара жарой, а рекогносцировку никто не отменял.
Дворники халтурили, как всегда, обязанности свои выполняли вяло, без огонька. За такую работу Виолетта Никифоровна никогда не выписала бы премию, нет. Автобусы с одинаковыми номерами опять бестолково ходили парами. А офисному планктону пора бы уже поторопиться на работу в свои аквариумы из стекла и бетона, взяли моду – прибегать в последний момент. А вот там открыто окно… И на первом ведь этаже, и безо всяких решёток, никакой осмотрительности. Виолетта Никифоровна поднялась на цыпочки. Это ноги помнили. Ей удалось разглядеть часть кухни и голый стол, без клеёнки и даже без какой-никакой завалящей скатёрочки. На столе стоял старый, советских времён, телевизор.