Она протянула руку мне под губы для поцелуя.
– Не буду! – прорычала я, пытаясь тщетно высвободить ноги. – Как ты посмел, Киран?! Как совести твоей хватило?!
Кузен виновато улыбнулся и попятился к двери, подтянув со стула рядом увесистый кожаный кошелёк. В том звякнули монеты. Хлопнула дверь, и он за ней скрылся. Но так ничего и не сказал! Подонок!
Вне себя от гнева я вскинула глаза на старуху и крикнула:
– Вы кусок мяса на базаре выбираете или жену сыну? Кто так поступает?
– У-у, ретивая, – покачала головой старуха. – Ничего, сын приедет, притихнешь сразу. Он динозавров загоняет, кого на мясо, кого в укрощение. И тебя объездит. Притихнешь! И голос на меня не смей повышать!
В руках старухи откуда ни возьмись взялась плеть.
– Я ему не понравлюсь… – сказала я с едкой ухмылкой, хотя на самом деле чувствовала себя загнанной в угол добычей.
С путами на ногах и прислужниками старухи, которые продолжали давить мне на плечи, я даже пошевелиться толком не могла!
Нелюди! Им плевать на моё мнение. В груди клокотало. Да как так вообще может быть?!
Старуха наклонилась в мою сторону и проговорила:
– Ты и дом – теперь наша собственность. В документах прописано. Об остальном забудь. Убежишь, найдём. Найдём и накажем так, что слезами пол мыть будешь. Будешь строптивой, скормим динозаврам. Сын мой к вечеру прибудет. До его приезда просидишь в комнате, подумаешь, поумнеешь. Говорят, ты образованная. Значит, сложишь два плюс два. Станешь послушной, ублажишь сына как должно, значит, хорошо жить будешь. Если нет… – Старуха ударила плетью о столешницу в паре сантиметров от меня. – На себя пеняй!
Вырваться из лап прислужников ведьмы у меня не получилось. Стреноженная, с тесно оплетёнными бечёвкой ногами, я шла неуклюже, делая мелкие шажки. И проклинала всех.
Особенно Кирана, когда увидела, как он проверяет поклажу на туре перед воротами. Кузен сделал вид, что не слышит.
Мужчины молча указали на коридор-балкон, пристроенный по всему внутреннему периметру дома. Деревянный навес, который поддерживали резные столбики-колонны, скрыл от меня солнце и просторное небо.
Мои провожатые кинули меня, как велела им старуха, в чулан без окон, с одним лишь сундуком в углу. Дверь громыхнула со скрипом, лязгнул замок. В крошечное оконце под потолком упал луч света, словно издеваясь.