– Боже мой, Донита! – восклицает Мерседес, стремительно опускается на пол и обнимает ее. – Ох, kerida.
Когда она касается щекой лица сестры, та болезненно морщится. Синяк от отцовского кулака скоро будет виден, еще немного, и сначала заплывет, а потом почернеет глаз. Донателле уже пятнадцать, а каждому известно, что девушку этого возраста надо наказывать, дабы уберечь ее от ада. Так было, есть и будет.
Протянув руку, Мерседес кончиками пальцев касается ушибленного места. Донателла шипит.
– Больно?
Ей самой только двенадцать, поэтому отец, наказывая ее, обычно не поднимается выше ягодиц. Тут ему пока не нужно демонстрировать solteronas свою сильную руку. Мерседес знает, что ее час еще настанет, но в данную минуту лишь смотрит в гипнотическом ужасе на то, как плохо сестре.
– А ты как думала, конечно, больно, – рычит Донателла.
– Погоди, я сейчас, – говорит Мерседес, вскакивает на ноги, находит на привычном месте на полке над каменной раковиной тупой кухонный нож и выходит на солнечный свет.
У двери, пробив себе путь через побитую временем мозаичную плитку, растет большое старое алоэ. Девочка отрезает пару дюймов его побега, снимает кожистый покров с твердыми, как камень, колючками, обнажает кусок нежной сочной мякоти, возвращается в дом, протягивает его сестре.
– Держи.
Донателла берет его, прикладывает к щеке, опять морщится и прижимает сильнее.
– Бедная моя, – сочувственно произносит Мерседес. – За что он тебя так?
– Ни за что, – отвечает Донателла, и из ее глаз опять катятся слезы. – Ни за что!
– Ты наверняка что-то натворила, просто так не наказывают.
– Заткнись, – говорит Донателла, – подожди, придет и твой черед.
– Но, если бы ты делала, что велено, он бы не злился на тебя, – стоит на своем Мерседес. Убеждение, что бездумно передается из поколения в поколение.
– Даже если он несет чушь? – кривит губы Донателла.
Мерседес непроизвольно чуть дергает головой. Чушь? Конечно же, нет, он же их отец.
– Если бы он велел тебе сунуть руку в чан с кипятком, ты бы его послушалась?
– Да хватит тебе, он не стал бы ничего такого просить.
Донателла с отвращением качает головой.
– О господи. Ладно, забудь, проехали. Когда-нибудь сама все поймешь.
Как же ее расстраивает поведение Донателлы. У нее есть все, что только можно пожелать. Она находчива, умна, хорошеет день ото дня, а их семья по сравнению с огромным множеством других живет в достатке. Если бы она только была добродетельнее, вела себя скромнее и не дерзила в ответ…