– И все же начнем с одного. – Гай по-прежнему улыбался, только теперь его теплые карие глаза излучали решимость.
Что ж, он согласился быстрее, чем она рассчитывала.
Сесиль вновь переключила внимание на пистолеты, когда он добавил:
– Но это не все, я позволю вам выстрелить мне в голову в обмен на услугу.
Сесиль резко развернулась:
– Услугу? О чем это вы?
– Вы превосходно говорите по-английски. Разве не знаете это слово? – усмехнулся Гай.
Сесиль одарила его раздраженным взглядом и предположила:
– Речь идет о соприкосновении какой-то моей части тела с вашим?
Судя по тому, как округлились глаза Гая, слова Сесиль повергли его в шок, но потом он рассмеялся и возразил:
– Э-э… нет. Жаль, но я сам до этого не додумался.
– Так что за услуга? – спросила Сесиль, разозлившись на себя за необдуманные слова.
Да что это с ней сегодня?
– Я хочу, чтобы вы со мной поговорили.
– А мы разве не разговариваем?
– Нет, чтобы вы поговорили со мной, а не просто бросали слова в мою сторону. Мне, конечно, нравится, как вы меня оскорбляете, называете глупцом, болваном и так далее, но я бы предпочел, чтобы наш обмен любезностями был чуть более содержательным.
– Содержательным? Что вы несете? Неужели нельзя просто сказать, что вам нужно?
– Выражусь точнее: я хочу, чтобы вы ответили на некоторые вопросы.
Сесиль прищурилась:
– Какого рода вопросы?
– Почему вы так насторожились? – Грешные губы Гая изогнулись в полуулыбке. – Что вас заставляет при общении со мной быть такой колючей?
– Про вас разное говорят, – призналась Сесиль и тут же пожалела о том, что вообще раскрыла рот.
– Неужели я стал предметом пересудов? Вроде вел себя идеально.
Это Сесиль тоже слышала. Коллеги по цирку действительно упоминали о том, что он держался разочаровывающе благородно и вежливо, оставляя без внимания откровенные взгляды кое-кого из артисток, что были не прочь завлечь такого красавца к себе в постель.
Сесиль видела, как они флиртовали с Гаем: то просили перенести вещи, хотя вполне могли сделать это самостоятельно, то давали какие-то бессмысленные поручения и глупо хихикали, что для большинства сотрудниц цирка Фарнема было совершенно нехарактерно.
Это замечали все, даже Барнабас, который никогда ни на что вообще не обращал внимания, и тот за обедом сетовал, что Марианна взяла на работу этого возмутителя спокойствия, который, по его мнению, представляет для женщин настоящую угрозу.