– Да как я тебе устрою испытания… – бурчит Трояков. – Это ж нужен полигон и летные часы штурмового бомбардировщика. Скажи спасибо, что хоть раз удалось выбить!
– Хм, – Мурзинов взъерошивает волосы, – маловато испытаний, это точно. Но я не вижу, что еще можно сделать в нынешней ситуации. Ладно, Огневский, заступаешь ко мне. Ты в операции будешь на самый крайний случай, но если до него дойдет – молись, чтобы твое изобретение не подвело…
Андрей вошел с мороза в массивные двери дворца. Когда он рано утром явился на вокзал Чанчуня, оказалось, что ближайший поезд на юг будет только после обеда. Из «секс-отеля» уже выписался, а потому ничего не оставалось, кроме как убить время, изучая город. Тут и вспомнился музей «Последнего императора».
Внутри было светло и довольно прохладно, народу почти никого, кроме смотрителей. Андрей ходил без особой системы по пышным залам, под алыми полосатыми флагами имперской Японии и ярко-желтыми флагами Маньчжоу-Го.
Бродить по музею оказалось на удивление приятно. В России Андрея на это никогда не тянуло – всегда хватало других дел, а разглядывание законсервированной старины казалось скучным. Но теперь – больше делать все равно нечего, да и от реальной жизни уже порядком тошнит. Почему бы не отвлечься от нее, изучая прошлое? И это вдруг оказалось очень интересно.
Постоял перед большим портретом Пу И (как звали марионеточного монарха), тощий скуластый мужичок с полными губами, в круглых очках. Рассматривал золотые печати, статуэтки, церемониальные мечи, принадлежавшие ему. Любил, видимо, очкарик старинные красивые вещи. Да и чем ему еще заниматься, когда реальной власти на грош? Даже официальный язык в его «царстве» был японский…
Больше всего удивил маленький столик в спальне монарха – а на нем Евангелие на французском. Поля книги покрыты множеством отметок, восклицательных знаков и комментариев китайскими иероглифами. Рядом фото: Пу И об руку с европейцем, одетым в черную шелковую сутану – нунций, ну или какой-то еще высокий чин в католической церкви.
Табличка сообщала, что Пу И водил дружбу с представителями Папы, мечтавшими обратить императора в католицизм и этим утвердиться в Китае. Ватикан стал одним из немногих государств, признавших Маньчжоу-Го.
«Чего только не бывает на свете…» – подумал Огневский и перевел глаза на большую картину в традиционном стиле, висевшую над кроватью.