Андрей за полгода почти ни разу не принимал на грудь – Вовка был трезвенником, да и врачи, лечившие Андрееву голову, советовали выпивки избегать.
Но сегодня решил махнуть на это, как и на все прочее, рукой. Посреди мороза, чужой страны, одиночества и отчаяния простое застолье с молодыми соотечественниками неожиданно обогрело его.
Юля была уверенная, циничная, но при этом совсем не злая. Олег был взрывной, шутник и балагур, большой оптимист и словно вечно балансирующий на грани нервного срыва.
На их фоне Андрей был спокойным, холодным, немного, наверное, занудным – в общем, вместе они составили классическую троицу: сангвиник, холерик, меланхолик.
Болтали обо всем на свете. Огневский проговорился про службу, и собеседники долго подбивали рассказать подробности, чего ему совсем не хотелось. В итоге пришлось заявить, что служил не где-нибудь, а войсках Отдела спецназначения ФСБ. И после рассказов Огневскому придется обоих слушателей либо ликвидировать, либо сдать доблестным органам.
Юля расхохоталась, Олег как-то нервно поморщился, и застолье снова перескочило на обсуждение Китая и его великолепных странностей.
– Вот к чему не могу привыкнуть, – говорил Олег, – так это что здесь помидоры с сахаром едят. Серьезно, считается десертом!
– Ага, – подтвердила Юля. – Бывают еще с майонезом и с сахаром одновременно, мое любимое сочетание…
Когда почти все гости разошлись, Андрей тоже думал удалиться в свою каморку, но Олег запротестовал.
– Я только разогрелся! – объявил он. – Требую продолжения банкета, так здорово сидели!
Огневский и Юля не стали возражать. Обе бутылки байцзю опустели, Олег ушел и добыл где-то еще одну.
Девушка стала требовать песен, в итоге исполнили тот самый «Варяг», странно звучавший совсем недалеко от места, где гордый крейсер пошел на дно.
Когда перевалило за час ночи, появилась усталая фуяшка и настояла, чтобы песни и возлияния закончились, – ей нужно убрать последствия и идти спать.
– Пошли гулять! – заявил Огневский. Его раненая пьяная голова довольно сильно кружилась, но еще сильнее было нежелание оставаться в одиночестве.
Они вышли на ночной маньчжурский мороз, с неясным намерением зачем-то добраться до моря. Хохотали, снова что-то пели, скользили по замерзшим лужам. Высматривали в небе, сквозь марево неонового света, редкие, едва заметные звездочки.