Любила Ванда братца страшилками пугать, сама, конечно, потом пол ночи не спала, но младшему этого не показывала. Храбрилась.
Лес непроглядный был, даже когда солнце в зените, в лесу-темно. Пригляделся Крак и заметил еле заметный огонек, будто свеча в окне горит.
«Живёт ведь там кто-то, – мальчик ближе к лесу подошёл, пригляделся и увидел еле заметные очертания избушки, – и домик стоит небольшой, значит нет там никаких вурдалаков и другой нечисти. Набрехала Ванда».
Мальчик было двинулся ещё ближе к лесу, но услышал недовольный оклик сестры, вздрогнул.
«Вставит мне, если увидит, что так близко подошёл, – Крак развернулся спиной к лесу и побежал на голос сестры, – потом рассмотрю поближе».
Все домашние дела были сделаны: хлеб испечен, печь почищена, вода в доме есть, ковры правда ещё вывешивать пришлось, ну ерунда, главное, что теперь Ванда сидела довольная перед своим зеркальцем и толстую косу заплетала, собиралась к подружке. Сарафан свой самый красивый надела и принялась щеки руками тереть да губы прикусывать, чтобы ярче стали.
Крак смотрел на все это со скучающим видом, не выдержав тщательных и долгих сборов сестры он спросил:
– На щеках скоро дырка будет, Ванда, а губы твои лопнут, если не перестанешь кусать их, – мальчик слез со своей кровати и подошёл к сестре. – долго ты ещё, нас ведь ждут?
– Нас? – девушка подняла удивленный взгляд на брата. – меня, то есть?
– Как это, а я? Всемил же ждёт меня тоже, – с дрожащим голосом спросил мальчик.
– Ну нет, никто тебя там не ждёт, – равнодушно пожала плечами, Ванда, и продолжила щеки тереть. – тем более ты наказан за то, что ковры намочил, если бы не ты, давно бы уже все дела закончила и пошла к Ладе, ну и ты бы тоже, а так все, сиди дома. Скажи спасибо, что в угол на горох тебя не поставила.
Крак не смог горьких слез сдержать и захлебываясь выпалил:
– Лада Всемила любит и всегда берет с собой играть, а ты меня дома одного оставляешь лишь за то, что я тебе помочь хотел. Не люблю тебя, Ванда, ты злая и плохая сестра!
В комнате послышался звук пощёчины.
Крак прижал обе руки к щеке, где горел след от ладони сестры. Та стояла и с неуправляемой ненавистью на брата смотрела.
– Да ты…лучше бы тебя полуденица забрала, когда ты родился3, ненавижу тебя, гаденыш, – с этими словами Ванда широким шагом вышла из избы и громко хлопнула дверью, оставив брата одного.