Пытаясь охладить пылающий затылок, как впоследствии оказалось – разбитый прикладом автомата, я придвинулся к стене. Она была холодной и служила мне отличным болеутолящим. На минуту даже показалось, что сознание и ясность мыслей стали возвращаться. Под крики Олега, я пытался тереть веревки на руках об уголок перевернутой парты. Старания не увенчались успехом, тем более что боль в затылке периодически о себе напоминала беспамятством. После очередного такого выпадения из реальности, я очнулся от грубого удара ногой в живот.
– Очухался? – сказал рослый парень, дыша перегаром и попивая из фляги Олега. – Вставай!
Я попытался встать, но затекшие ноги почти не повиновались. За стенкой было тихо, Олег уже не кричал.
– Где мой друг?
Верзила в ответ передернул затвор автомата. Несколькими ударами ногой он восстановил кровообращение в моих ногах. Я медленно встал, периодически опираясь за стену, побрел в соседний класс. Судя по портретам композиторов на его стенах, раньше здесь находился кабинет музыки. Олег лежал возле окна. Он практиески не двигался, лицо было окровавленным, на теле несколько гематом. Вслед за мной кто-то тихо зашел и елейным голосом прохрипел:
– Привет, Сережа! Надеюсь, мы не очень вас обидели.
–За что вы его так? Мы всего лишь бродяги. По лесам да по горам ходили. Осматривались, где можно жить, а где поесть…
– Да, бродяги лесные, вооруженные слегка. Но мы, Сережа, люди культурные. Друг твой пытался нам нахамить. Вот мы и поучили его немного правилам хорошего тона.
Елейный голос бледного подонка с потным лицом стал настораживать.
– Ты нам нужен, Сережа! Поэтому вы еще здесь, а не в бараке с рабами. Сделаешь добро – ты в авторитете, друга больше не тронем. Он тут обмолвился, что ты якобы фельдшер. Спасешь моего брата – ты мой друг, а кореш твой – друг моего друга. Освобожу вас от фазенды.
– Фазенды?
– Да, представь себе. История циклична, вот и рабовладельческий строй вернулся. Теперь вы наши рабы. Пришли к нам незванные и с оружием, прятались за пригорком. Получается, пришли как диверсанты. Соответственно, мы в праве использовать пленных врагов по своему усмотрению: разоружить, допросить и направить на самые тяжелые работы.
Мое молчание разозлило бледного, поэтому он продолжал объяснять уже на повышенных тонах:
– Ты, чё не понял? Мой брат болен. Ребята пошарили, в местной аптеке полно лекарств, а вот лечить некому. Брат жив – вы в шоколаде, брат мертв –и вы оба позавидуете мертвым.