Чтобы работать с мифологемами, необходимо понимать законы, по которым функционирует мифологическое мировосприятие, в том числе и современное. Этому посвящена вводная лекция.
Первые пять лекций дают четкое понимание основных древнейших мифологем, которые пронизывают культуру от палеолита до наших дней. Две финальные лекции – несколько иного свойства. Они более полемичны, потому что их предмет – более актуален. В них рассматриваются не столько тексты, сколько окружающая нас действительность, которая оказывается гораздо гуще пронизана мифологией, чем нам хотелось бы. Это проблема великовозрастной подростковости (согласно переписи населения, у нас в стране есть тысячи эльфов и хоббитов!) и проблема так называемого регресса в культуре, когда авторы – вольно или невольно – возвращаются к художественным приемам тысячелетней давности, вроде бы отринутым еще в древности.
На страницах этой книги рушатся представления о том, что, чтобы человек что-то знал, другой человек должен его этому научить. И то, о чем рассказывается в первых пяти лекциях, и то, что показано в двух заключительных, свидетельствует, что человек опирается на интуицию, на подсознание, на архетипы – подчас даже больше, чем на знания. Мы оказываемся в мире, где человек знает то, чему его не учили, а культура регулярно отказывается от достижений того, что принято называть прогрессом.
Для меня первый удар по священному идолу по имени Прогресс был нанесен в университетской аудитории, и это был один из тех моментов, которые на всю жизнь остаются в памяти и в мировоззрении. Профессор О. С. Широков, читавший нам курс «Введение в языкознание», обмолвился к слову, что… прогресса в культуре – нет. Мы были в шоке – это был 1988 год, Советский Союз еще казался незыблемым, а литературоведы и прочие фольклористы внушали нам прямо противоположное (аналогичное внушали нам на «Истории искусств»). «Нет, – сказал нам Олег Сергеевич, – идея прогресса в культуре нужна затем, чтобы доказать, что соцреализм это лучшее, что сотворило человечество». Что ж, соцреализм мы ненавидели стройными рядами, поэтому мысль профессора нам стала несколько ближе. А он сказал: «Если бы в культуре был прогресс, вы бы сейчас не читали Эсхила». Эсхила я любила куда больше других античных трагиков, поэтому для меня не осталось никаких сомнений в отсутствии прогресса в культуре.