Он хочет сделать наш поцелуй более глубоким, и я не противлюсь, потому что у меня никогда не возникает желания сказать ему «нет». А также потому, что я становлюсь сама не своя, когда он царапает клыком по моей нижней губе.
По моей спине бегут мурашки, мои пальцы вцепляются в его рубашку, и я целиком отдаюсь ему – отдаюсь этому поцелую – еще несколько секунд.
Затем заставляю себя сделать шаг назад, хотя сейчас мне ужасно хочется потащить Хадсона домой и сделать с ним то, чего я желаю. Или чего желает он.
Но у нас есть дела и есть те, кто рассчитывает на нас, поэтому я улыбаюсь ему и говорю:
– Нам надо идти. Хезер и Иден ждут нас.
Он кивает, затем наклоняется и кусает мою нижнюю губу еще раз. Я едва не говорю: «А гори оно все синим пламенем». Они ждут уже долго – и могут подождать еще.
Но тут я вспоминаю Дымку и Мекая и все остальное, с чем нам нужно разобраться. Я беру Хадсона за руку.
– Пойдем, – говорю я ему.
Он закатывает глаза, но не спорит, и мы снова выходим на запруженный людьми тротуар. Мы проходим пару кварталов, и тут Хадсон вдруг становится передо мной, и его плечи напрягаются.
– В чем дело? – спрашиваю я, пытаясь заглянуть за его спину, сердце начинает колотиться в груди.
Но он не отвечает, потому что слишком занят, оглядываясь по сторонам.
– Хадсон? – говорю я, когда проходит несколько секунд, но он не расслабляется и не перестает оглядываться.
– Прости. – Он наконец делает шаг назад. – Мне показалось, что я что-то увидел.
– Что именно? – Я смотрю вперед-назад и делаю несколько вдохов, чтобы успокоиться. Перед кафе-мороженым стоят несколько студентов в форменных толстовках, мужчины и женщины, одетые в деловые костюмы, спешат с работы, идет мамочка с ребенком в коляске – вот и все. Я здесь больше никого не вижу.
– Не знаю. Я просто… – Он качает головой и снова берет меня за руку. – Ничего, пустяки.
– Да, я тоже так думаю, – соглашаюсь я, когда мы идем дальше, но я не могу не оглянуться – просто так, на всякий случай.
Когда мы поворачиваем и переходим улицу, Хадсон спрашивает:
– Мы же не станем брать с собой Хезер, не так ли? Ведь она обыкновенный человек.
– Эй! – Я гримасничаю. – Не говори об этом так, будто это плохо. Я сама много лет была обыкновенным человеком.
– Ты понимаешь, что я имею в виду. Я беспокоюсь, что с ней что-нибудь случится.